Аланы, возобновившие в XVIII в. знакомство с Россией и нареченные ею осетинами, были небольшим по численности народом, занимавшим не очень значительную по площади территорию. К тому времени в далеком прошлом оставалось средневековое Аланское царство с богатыми городами и высоким международным престижем. И подступавшие к горным теснинам высокомерные соседи, надеявшиеся сделать Осетию своей добычей, были несказанно удивлены, когда конфедерация одиннадцати горных обществ вдруг собралась с силами и установила дипломатические отношения с Российской империей.
Ответить на вопрос о том, что именно так неприятно поразило чужеземных князей и царей, не трудно - документы опубликованы. Никто не удивился осетинскому единству, ведь в те времена еще не было "южных" и "северных", "восточных" и "западных" осетин - это более поздние изобретения. Никто не удивился выбору союзника - если бы осетины желали объединяться с соседними странами, у них было для этого вполне достаточно поводов, возможностей и исторического времени. Но нет, не хотели, дождались и выбрали Россию - по очевидным критериям духовного родства и жизненного интереса, которые счастливо (но случайно ли?) совпали с неосознаваемыми тогда еще признаками древнего этноязыкового родства. Неожиданностью для всех оказалась политическая воля, которую проявил народ, "списанный", как кому-то казалось, мировой историей. Человек слаб, подвержен политической моде и инстинкту толпы. В любую эпоху обывателю кажется, что правила, по которым он привык жить, неизменны и замечательно хороши. Грузинская агентура пыталась помешать русско-осетинскому союзу и в Осетии, и в России - дошло до публичных истерик, скандальных драк и судебных разбирательств. Кабардинские князья были куда более респектабельны, но и их влияния не хватило - осетины отказывали в покорности собственной знати, если она, как это было в Дигории, шла на поводу иностранных советчиков.
Между прочим, в Осетии XVIII в. никто не идеализировал Россию и вряд ли кто-то обманывался по поводу целей, которые преследовала на Кавказе великая северная империя. Спокойный прагматизм - вот главная черта отнюдь не романтического решения осетин о присоединении к России. Слава Богу, у маленькой горной страны была блестящая политическая элита - настолько талантливая, что кое-кто не может простить нам этого до сих пор. Внешняя безопасность, возвращение равнинных земель и свободная торговля - всем известные условия, поставленные осетинским посольством в Петербурге и принятые российским правительством. Но правильно понять и точнее оценить осетинских дипломатов середины XVIII в. можно, лишь вспомнив еще одну провозглашенную ими цель - создание в Осетии национальной системы образования. Замечательно, что высшим российским чиновникам это не показалось ни случайной, ни тем более утопической затеей. Петербург лишний раз убедился, что имеет дело с ответственными и дальновидными политиками, способными оценить политические перспективы своей родины и защитить ее культурные интересы. Как известно, первая осетинская школа была создана Россией в Моздоке сразу же после основания этой крепости и за целое десятилетие до официального присоединения Осетии.
Почему удалось тогда осуществить столь сложные планы? Откуда взялась в Осетии единая политическая воля? Из каких источников происходил мудрый прагматизм осетинских политиков? Дело в том, что присоединение к России было всего лишь следствием, верным решением задачи, которую поставила жизнь. Конец XVII - первая половина XVIII в. - переломная эпоха в истории Осетии, когда на фоне резкого обострения хозяйственных и социальных проблем, феодальных междоусобиц и внешнеполитических конфликтов достигло апогея объединительное движение осетинских обществ. Их безгосударственная конфедерация уже не могла обеспечивать политическое и культурное развитие народа, на повестке дня стояла окончательная консолидация государственного образца. Но восстановить аланскую государственность в альпийской зоне Центрального Кавказа было невозможно - там отсутствует необходимая для этого природно-хозяйственная база. Аланское царство, как и все когда-либо существовавшие кавказские государства, опиралось на материальные ресурсы равнины, потерянные в XIV в. и уже недоступные для горной Осетии. Главное достижение осетинской политической мысли и практической дипломатии XVIII в. как раз и заключается в том, что был найден выход из этого замкнутого круга. Выход остроумный и безошибочный: если нам необходима государственность, но нет ресурсов для ее сепаратного восстановления, то следует сделать своим уже готовое сильное государство родственного народа. Понятно, что решения подобного уровня и такого значения не прорастают из невозделанной почвы, не рождаются в непросвещенной среде. Напомню лишь о двух духовных концепциях осетинского будущего, созданных в преддверии новой эпохи. В XVII в. в традиционной школе арийского знания, разносимого странствующими мудрецами под общим нарицательным именем Семов, появился самый выдающийся, обошедший всю Осетию Сем (тагаурец из фамилии Санат?), выступивший с учением о социальном равенстве и скором разрешении внутриосетинских противоречий. В первой трети XVIII в. с христианским проектом осетинского счастья выступил дигорский подвижник Петр-Парфений, создавший собственную "апостольскую" школу учеников Христа.
Иногда полезно вспоминать историю. Чтобы не тратить времени на пустые хлопоты. Чтобы еще раз сверить сегодняшние наши планы и обстоятельства, чем-то очень похожие на события и надежды трехвековой давности. Чтобы чужеземные советчики и доброхоты не обманывались на счет несбыточного раздела Осетии. Единая Осетия - вовсе не цель, не мечта, не предмет желаний. Единая Осетия - это то, что у нас есть и чего нас безуспешно пытаются лишить. Но народ, состоявшийся в собственной истории и самостоятельно ответивший на главные вопросы своей жизни, очень трудно разделить на время и невозможно разделить навсегда. Административные границы, которые мы терпели в императорской или коммунистической России - очень слабый аргумент. Россия - наше национальное государство, а народ, как известно, от своей государственности отказаться не может и даже вынужден иногда терпеть слабоумие и подлость правителей. Правда, государство временами предает свои народы или разваливается под ударами врагов, но это - другая тема.
Возможно, осетины и сегодня продолжают удивлять своей настойчивой политической волей, но, конечно, только тех, кому незнакома их история, или тех, кто еще не знает, что задачи административно-политической целостности нашей родины - очень важные, но вполне рутинные. Их можно сравнить с необходимостью ремонта в доме, где собираются очень долго и счастливо жить. Если дом обветшал, будем строить новый - побольше и покрасивее. А вопросы нашей государственности, нашего единого будущего давно и надежно решены. Суверенная Республика Южная Осетия - лучшее доказательство политического здоровья нации, сумевшей создать государственность на ограниченной территории южных провинций своей и без того небольшой страны. Свободная Республика Южная Осетия - необходимая гарантия общенациональной безопасности и залог безошибочности народного волеизъявления. Независимая Республика Южная Осетия - удобная площадка национально-государственного строительства и эффективная школа профессиональной политики и дипломатии. Благодаря этой школе и на юге, и на севере у нас есть сегодня кому верить и на кого положиться. Благополучное существование Республики Южная Осетия означает единство Осетии, крепость исторического русско-осетинского союза и надежные перспективы национального развития.
Мы живем и будем жить вместе - в государстве, которое создает или выбирает наш народ. Вопросы о том, хотим ли мы быть вместе, насколько сильно хотим и для чего это нам нужно, очень наивны и совершенно пусты. Родина - это не желания и аргументы, а сама жизнь, длящаяся века и тысячелетия. Осетия - это мы сами. Такие, какие есть. Разделить нас уже не сумели.
Руслан Бзаров
