«Аджарский узел» был разрублен грузинскими властями 6 мая 2004 г., после чего следующей целью победоносного продолжения «бархатной революции роз» была намечена Южная Осетия. Здесь, однако, одним ударом решить проблему не удалось: 19 августа грузинский меч сломался об осетинский щит - захваченная было ключевая высота «Паук» у сожженного еще в первую (1991 - 1992 гг.) войну с. Тлиакана была ответным штурмом отбита, и грузинские войска отброшены. В тот же день М. Саакашвили отдал приказ о прекращении боевых действий и отводе войск из зоны конфликта.
Каковы же причины столь разного оборота событий?
Для ответa на этот вопрос необходимо сначала рассмотреть ситуацию с общим планированием стратегии нового грузинского руководства по восстановлению территориальной целостности страны.
То, что в качестве первой цели была выбрана Аджария, вполне объяснимо. Во-первых, там живут те же этнические грузины, во-вторых, на протяжении всего конфликта с центральными властями там не было кровопролития, В-третьих (или, во-первых?), взятие Аджарии под контроль ощутимо прибавляло объем экономики, бюджетных доходов, не говоря уже о переориентации теневых денежных потоков. Но почему вслед за Аджарией решили взяться за Южную Осетию? Принятие этого решения сопровождалось серьезной концептуальной борьбой в окружении М. Саакашвили - борьбой, которая после летнего поражения в вооруженной фазе конфликта возобновилась с новой силой.
Леван Авaлишвили, эксперт Центра стратегических исследований и разработок Грузии, пишет по этому поводу: «Самое главное - понять, почему администрация Саакашвили решила начать (имеется в виду, после Аджарии. - К.Д.) с Южной Осетии. В чем разница между Южной Осетией и Абхазией? Разница в том, что экономика Южной Осетии не столь сильна, как в Абхазии. У них очень слабая экономика и почти нет ресурсов». Экономические соображения, безусловно, играли роль при выработке решения по Южной Осетии, но, по нашему мнению, роль третьестепенную. Летом 2004 г. на Южную Осетию был оказан именно военный нажим, поэтому сейчас очевидно, что первостепенную роль играли соображения военные. С этой точки зрения Южная Осетия, разумеется, - гораздо более благоприятный объект для попытки вооруженного, силового решения конфликта: ее географическое расположение делает ее весьма уязвимой по сравнению с Абхазией, военный потенциал гораздо ниже мобилизационный ресурс меньше на порядок, а ее столица - Цхинвал - зажата между грузинскими селами, неподконтрольными югоосетинским властям.
Кроме того, разумеется, принимались в расчет и политические факторы. Так, поддержка президента Э. Кокойты оценивалась, видимо, как весьма слабая или даже Недостаточная для устойчивого сопротивления растущему давлению со стороны Грузии; данные президентских выборов (53% «за»), а затем и выборов парламентских (ожидалось гораздо более прочное пропрезидентское большинство) вроде бы давали основание для такого вывода. Поведение России, надо полагать, прогнозировалось как продолжение движения по траектории Тбилиси - Батуми - Киев, т.е. далее Цхинвал. В то же время поддержка Соединенных Штатов оценивалась как априорная и, по сути, безграничная. Таким образом, политические условия виделись как почти идеальные.
Неудивительно, что возобладало мнение тех людей, которые настаивали на выборе, так сказать, «в пользу» Южной Осетии. Действительность, однако, доказала некомпетентность в «осетинском вопросе» лиц, навязавших это решение - экспертами их, право же, назвать трудно. С сожалением приходится отметить, что мнение специалистов по грузино-осетинскому урегулированию, отстаивающих дипломатические средства разрешения конфликта, оказалось недостаточно весомым, либо было просто проигнорировано. Автор статьи несколько лет возглавлял югоосетинскую делегацию на переговорах по урегулированию, затем работал экспертом по данной проблеме и хорошо знаком с грузинскими специалистами по конфликту. Нам осталось непонятным, почему для консультаций, для текущего анализа состояния дел не был привлечен, например, Ираклий Мачавариани, возглавлявший при Э. Шеварднадзе грузинскую группу по урегулированию в качестве полномочного представители президента. Мы свидетельствуем о его жестком и точном отстаивании грузинских интересов в процессе урегулирования, что вызывало понятное чувство у югоосетинской стороны, но обязаны отдать дань его профессионализму; не в последнюю очередь благодаря реалистичным подходам И. Мачавариани грузино-осетинское урегулирование имело значительно большие успехи, чем грузино-абхазское (парадоксально, но, может быть, результативность процесса урегулирования также создавала впечатление у сторонних наблюдателей, что «с осетинами легче...»). Есть у грузинской стороны и другие вполне компетентные эксперты по «осетинскому вопросу».
Для взятия под контроль «Цхинвальского региона», как именуют Республику южных осетин почти все в Тбилиси, применялись, разумеется, не только одни лишь военные средства: делались попытки подкупа должностных лиц и общественных деятелей, засылки гуманитарной помощи, восстановления железнодорожного сообщения с Цхинвалом, информационно-психологического воздействия и т.д. Однако в этом комплексе мер военная составляющая была главной, все остальное имело сугубо подчиненное и обслуживающее значение: дергая на всякий случай за концы «югоосетинского узла» - авось так развяжется - в действительном намерении готовились разрубить и его. Но не получилось.
Получится не могло в принципе, так как тбилисские советники М. Саакашвили не понимали самой природы грузино-югоосетинского конфликта, не могли уяснить его сущностного отличия от конфликта Тбилиси - Батуми. В Аджарии население воспринимало конфликт как борьбу за власть - то есть, грубо говоря, за деньги - между тбилисским и местным руководством. Тбилисцам удалось эту борьбу у А. Абашидзе выиграть, и население Аджарии, как говорится, приняло это к сведению: проливать собственную кровь за интересы властвующего клана никому и в голову не пришло. Кардинально по-иному воспринимается народом борьба за Южную Осетию: здесь речь идет не о «техническом» вопросе, какой группе нынче править, а о судьбоносном в прямом смысле слова вопросе - вопросе выбора путей своей истории. Сегодня мало кто из интересующихся грузино-осетинским конфликтом знает или помнит о том, что Южная Осетия, повышая 20 сентября 1990 г. свой статус от автономной области до республики, отнюдь не ставила при этом цели выхода из состава Грузии; Республика Южная Осетия приняла Акт провозглашения независимости 29 мая 1992 г., когда под ракетно-артиллерийскими обстрелами ежедневно погибал и десятки людей, и стало окончательно ясно, что в грузинском государстве южным осетинам не жить.
Изменилось ли после летней военно-политической кампании что-либо в подходах грузинской стороны к проблеме урегулирования? В самом главном - нет: Южная Осетия по-прежнему рассматривается властями Грузии как приоритетный очередной объект в процессе восстановления территориальной целостности страны. Так, назначенный премьер-министром Зураб Ногаидели заявляет: «…Ни одно правительство Грузии не может считать свою миссию выполненной до тех пор, пока нарушена территориальная целостность Грузии. Мы будем работать на обоих направлениях, но на первых порах более интенсивно над конфликтом в Южной Осетии. Здесь российским читателям этого интервью надо просто попытаться психологически себе представить, как поистине зловеще воспринимаются эти политкорректные для россиян высказывания читателями югоосетинскими. «Более интенсивно»...
И кстати о россиянах. Российское экспертное сообщество в целом правильно оценивает обстановку в Южной Осетии и вокруг нее, но и среди россиян порой встречаются высказывания, скажем так, поспешные. Так, Дмитрий Орешкин, руководитель аналитического центра «Mеркaтоp», излагает такое представление: «Поскольку власть не способна честно считать голоса, …то революция: (продолжение «оранжевой».- К.Д.) возможна, ...особенно в таких тоталитарных, как самопровозглашенные республики, будь то Абхазия или Южная Оceтия». О тоталитаризме в Абхазии, надо полагать, выскажутся сами абхазцы, что же касается «тоталитаризма» в Южной Осетии, то по этому поводу мы полагаем себя вправе высказаться вполне доказательно на основе самого, что ни на есть личного опыта. 3 июня прошлого года - в начале резкого обострения конфликта - автор данной статьи, вернувшись из Тбилиси с международной конференции, был задержан КГБ PЮO. Это была попытка определенных лиц, воспользовавшись ситуацией, свести счеты с многолетним политическим оппонентом и, казалось бы, у автора есть все основания поддержать мнение Д. Орешкина; однако мы считаем необходимым, тем не менее, совершенно определенно сказать о том, что ни о каком тоталитаризме в Республике и речи быть не может. Правление Э. Кокойты имеет черты авторитаризма, но это более чем ecтecтвeннo для режима власти воюющей Республики: ведение оборонительных боевых действий на своей территории, равно как и жесткая политическая борьба с внешним противником, предполагают накладывание известных вынужденных рамок на внутриполитическую жизнь. Есть, конечно, проблемы и ошибки, но так или иначе они решаются (упомянутый эпизод с автором также закончился на следующий же день с принесением извинений). Президент Э. Кокойты до тех пор, пока он твердо стоит на конституционно закрепленных позициях Республики в грузино-осетинских отношениях, всегда будет иметь поддержку по этой позиции абсолютного большинства народа: это обстоятельство не смогли спрогнозировать в Тбилиси, т.к., повторим, не понимали природы конфликта.
Другой пример непонимания осетинской национальной психологии (менталитета) или, если хотите, мировоззрения - высказывание по горячим следам Бесланской трагедии Станислава Белковского, руководителя Института национальной стратегии: «...Осетины обязательно будут мстить». Примечательно, что столь кардинальный прогноз осетинкого национального ответного действия - судьбоносного для народа - упомянут мимоходом, в скобках, в рассуждении о том, что «тяжелый межэтнический конфликт» между осетинами и ингушами (а заодно почему-то и чеченцами), обещающий вспыхнуть «с новой силой... станет фактором долгосрочной дестабилизации региона». Мы делаем прямо противоположный прогноз: осетины мстить не будут, потому что убивать детей невозможно. Пользуясь случаем, мы обращаемся к российским коллегам с настоятельным призывом и просьбой проявлять повышенную осторожность в экспертных высказываниях по чрезвычайно острым ситуациям на Кавказе в зонах политико-этнических конфликтов.
Возвращаясь к грузино-осетинскому конфликту, мы констатируем, что летние события 2004 г. все же не прошли и не могли пройти бесследно для грузинской стороны. В конце прошлого года администрацией М. Саакaшвили было активизировано обсуждение югоосетинской проблемы в неправительственных организациях. 24 декабря М. Саакaшвили принял группу деятелей неправительственного сектора и в течение длительного времени обсуждал с ними возможные пути разрешения югоосетинского и абхазского конфликтов. Была создана специальная группа, которой поручено в кратчайшие сроки разработать концепцию урегулирования, включая статусные предложения; уровень группы высок - общее руководство поручено секретарю Совета безопасности Геле Бежуашвили. Известный писатель Гурам Одишария по итогам встречи высказал мнение, что «за столь короткий срок очень сложно будет разработать жизнеспособную модель концепции», и считает, что «самым главным результатом работы этой группы должно стать уничтожение риска так называемого фактора недоверия между сторонами»; что ж, с этим можно согласиться. Директор Кавказского института демократии, мира и развития Гия Нодия повторяет расхожее мнение о том, что «большей проблемой в данном случае является абхазский конфликт»; указывая, что «нереально уже в следующем году начать действительное урегулирование конфликта», он утверждает: «...Главный шаг со стороны грузинского государства был сделан - оно определилось по отношению к проблеме решения конфликта - только мирным путем». Так ли? Директор Международного института по конфликтам и переговорам Георгий Хyцишвили, в свою очередь, высказывает мнение весьма интepесное: «Я бы сказал, что это делается в большей степени для международного сообщества, чем для реального оппонента, с которым и нужно решать проблему. Это делается для того, чтобы международное сообщество убедилось в том, что мы серьезно работаем, и у нас разработаны некоторые предложения, что мы четко представляем себе будущий статус Абхазии и Южной Осетии».
26 января на сессии Парламентской Ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) М. Саакашвили выступил с заявлением по Южной Осетии: «Резонанс «революции роз» продолжается... Вот конкретные предложения по вопросу Южной Осетии: ...мы обещаем, что Южная Осетия получит еще большую автономию (чем в советское время. - К.Д.), мы дадим им конституционные гарантии в форме автономии. У южных осетин будет свое правительство и парламент, который может решать вопросы культуры, экономики, общественного порядка. У осетин будет право голоса в правительственных структурах, в судебных органах, в Цхинвали и Тбилиси осетины смогут сохранить язык, культурные традиции, мы выделим им для этого средства. ... Правительство выделит специальные фонды для развития экономики, производства создадутся свободные экономические зоны. Южная Осетия получит возможность самостоятельно развивать свою экономику, и у них 6удет возможность выбора приоритетов для экономического развития....Нам нужен, разумеется, и спонсор для решения этих вопросов. Признавая все трудности процесса, мы обещаем за три года решить все эти вопросы. Постепенно вооруженные силы Цхинвальского региона будут интегрированы в ВС Грузии».
В тот же день президент Южной Осетии Эдуард Кокойты в Москве отметил, что «Южная Осетия - это независимое государство, и этот статус не подлежит обсуждению». «Мы готовы стать мостиком восстановления дружбы между Россией и Грузией», - заявил Э. Кокойты, но указал, что в Грузии есть силы, старающиеся «сорвать мирный процесс. И все это происходит с согласия или одобрения западных стран». МИД Республики Южная Осетия в своем заявлении расценил инициативы М. Саакашвили «как очередной пропагандистский шаг... Озвученные инициативы не только учитывают реальную ситуацию в грузино-осетинских отношениях, но идут вразрез даже с предложениями, недавно высказанными самим президентом Грузии на 59-й сессии Генеральной ассамблеи ООН». При этом замминистра иностранных дел РЮО Алан Плиев в своем интервью югоосетинскому информационному агентству «Рес» (распространено по Интернету) отметил: «Нам не понятно, для кого М. Саакашвили сделал эти предложения. В Республику Южная Осетия никаких предложений не поступало». Так что же, действительно «в большей степени для международного сообщества» (Г. Хуцишвили)? Тем более, что 28 января премьер-министр Зураб Жвания в интервью телекомпании «Имеди» объявил, что Грузия приступила к консультациям по созданию международной лоббистской коалиции, которая поможет в реализации инициативы М. Саакашвили по Южной Осетии - «реализации идеи предоставления Южной Осетии широкой автономии в составе единой Грузии».
В общественном мнении Южной Осетии политическую инициативу грузинских властей однозначно восприняли как «дымовую завесу» для подготовки нового военного удара, теперь уже с целью «окончательного решения» «осетинского вопроса». Отражая эти умонастроения, бывший (первый) министр иностранных дел РЮО Урузмаг Джиоев в своем интервью под названием «В Южной Осетии расценивают предложения Саакашвили как объявление войны» подчеркнул: «... Там интенсивно готовятся к войне.... По этим темпам видна подготовка Грузии к войне к марту - началу апреля…Можно ожидать реальных террористических актов, диверсий как в плане психологического воздействия, так и по конкретному выведению из строя определенных людей; я думаю, что такое указание было уже дано их спецслужбам».
3 февраля в Тбилиси при не вполне ясных обстоятельствах погиб премьер-министр Грузии Зураб Жвания. В Южной Осетии З. Жвания считался грузинским политиком, с которым можно и нужно говорить и договариваться. Э. Кокойты не раз это подчеркивал: «Надо отдать должное и грузинской части Смешанной контрольной комиссии, которых мы считаем представителями «партии мира», в том числе и премьер-министра Грузии». Его гибель, по мнению югоосетинских наблюдателей, означает «выстраивание» внутриполитической конфигурации в Грузии теперь уже исключительно в интересах «партии войны»: никаких сдерживающих противовесов агрессивным поползновениям сторонников силового решения грузино-осетинского конфликта на уровне принятия военно-политических решений более нет.
Но и политические позиции Южной Осетии в 2004 г. заметно укрепились, ощутимо повысился уровень ее легитимности. В частности, когда в начале июня прошлого года Парламент РЮО обратился в Государственную Думу РФ с просьбой о признании Республики и защите проживающих в ней российских граждан (более 95% населения), это обращение было официально поддержано парламентами Адыгеи, Дагестана, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Северной Осeтии, Краснодарского и Ставропольского Краев, а также Ассоциацией «Северный Кавказ», куда Южная Осeтия (и Абхазия) принята в качестве ассоциированного члена. Мы полагаем, что определенные подвижки в этом отношении произошли в США и Евросоюзе, что предопределило политико-правовой контур предложений М. Саакашвили по Южной Осетии - надо признать, весьма продвинутых, если учитывать внутригрузинский контекст проблемы: само существование Южной Осeтии большинство политических групп и групп интеллигенции в нынешнем слое элиты признавать отказываются («...Южная Осетия, как таковая, в природе никогда не существовала. Это понятие искусственно было привнесено... когда большевистская Россия осуществила повторную оккупацию и аннексию Грузии.
...Власти независимой Грузии не должны допустить фиксации термина «Южная Осетия» в какой-либо форме»). Если принять как данность то, что Россия не допустит широкомасштабного вооруженного конфликта, способного привести к ликвидации РЮО, то главными угрозами для РЮО следует признать:
1) демографическое истощение: отток населения продолжается, что неудивительно, т.к. оставлять свои семьи в зоне приостановленных боевых действий весьма затруднительно даже для самых искренних патриотов; по некоторым оценкам, в прошлом году сокращение населения составило от 5 до 10%;
2) террористические акты: они способны резко дестабилизировать ситуацию и повлечь трудно прогнозируемые последствия для Республики;
3) наконец, наблюдатели отмечают наличие (как бы это странно не выглядело для воюющей Республики) сильной группы влияния, концентрирующейся вокруг цхинвальского филиала тбилисского отделения фонда Сороса: ее представители занимают важные должности в государстве, контролируют некоторые средства массовой информации и, надо полагать, располагают серьезным финансовым ресурсом; общественное внимание к этому обстоятельству привлекали лидер компартии РЮО Станислав Кочиев, священноархимандрит Аланской Епархии о. Георгий (Пухаев), руководитель телестудии «Ног бон» («Новый день») Коста Кочиев и др., но никаких видимых последствий их выступления не дали.
Налицо, таким образом, весьма напряженная ситуация, содержащая мощный конфликтный потенциал, и с трудом поддающаяся контролю. Так что же, война - продолжение политики? Или могучие силы, борющиеся за доминирование на Южном Кавказе, все же сумеют выработать взаимоприемлемые формы своего сложного взаимодействия, и Южная Осетия получит шанс на жизнь, достойную человека? Ответ, очевидно, будет получен уже весьма скоро.
К.Г. Дзугаев
(Из сборника научных статей - Непризнанные государства Южного Кавказа и этнополитические процессы на юге России. Южнороссийское обозрение, выпуск 29, 2005 год).
