Слово геноцид прочно вошло в лексический обиход южных осетин с конца 80-х годов прошлого века. Вспомнили о нем в связи с прямой агрессией грузинской военщины с целью изгнания южных осетин с их исторической родины или их физического истребления. Это было бесспорным фактом геноцида, который, кстати, вынужден был признать и тогдашний лидер Грузии «великий демократ» Э. Шеварнадзе. В последующем он и его приспешники стыдливо умалчивали о признании геноцида, чаще утверждая обратное, якобы южные осетины подвергли этнической чистке и геноциду грузин. К такому передергиванию фактов мы давно привыкли и перестали ми удивляться. Поговорим о другом.
Нередко в публичных выступлениях ораторов на митингах, с экранов телевизоров и в других средствах массовой информации можно услышать, что южные осетины в ХХ веке дважды, а то и трижды подвергались геноциду со стороны Грузии. Чаще всего при этом упоминается 1920 год, когда июньское восстание трудящихся Южной Осетии за Советскую власть было жестоко подавлено грузинскими гвардейцами во главе с Валико Джугели. Вспоминают и свежие в памяти события конца 80-х – начала 90-х годов прошлого века. Иногда упоминаются и 40-е годы, связанные с проведением так называемой «школьной реформы», что является бесспорным фактом культурного геноцида.
Обострившиеся в последнее время грузино-осетинские отношения и возросшая угроза новой войны пробудили политическую активность жителей Республики. В связи с этим все чаще стало слышаться и слово «геноцид». И применяют его, порой, не зная всего объема его семантического значения. В представлении большинства населения республики и, боюсь, даже некоторой части интеллигенции, геноцид ассоциируется только лишь с истреблением или физическим насилием над народом. Не потому ли с геноцидом в нашем сознании увязываются только вышеуказанные два нашествия грузинских национал - экстремистов ХХ века? Верно ли это? Я приглашаю тебя, уважаемый читатель, к осознанию того, что геноцид южных осетин со стороны официальных властей Грузии не прекращался ни в до, ни в послевоенный (имеется в виду Великая Отечественная война 1941-1945 гг.) период. Он носил перманентный характер. И лишь с конца 50-х годов прошлого века принял более завуалированную форму.
Сначала обратимся к определению самого понятия «геноцид». Оно трактуется всеми энциклопедическими словарями как «одно из тягчайших преступлений против человечества, истребление отдельных групп населения по расовым, национальным, этническим или религиозным признакам, а также умышленное создание жизненных условий, рассчитанных на полное или частичное физическое уничтожение этих групп, равно как и меры по предотвращению деторождения в их среде». Итак, «истребление отдельных групп населения по…национальным признакам» в лице южных осетин только в ХХ веке имело место дважды. Что же касается «умышленного создания жизненных условий…», а также отнесенного к понятию «геноцид», то об этом почему-то мало говорят. А ведь оно имело место. И об этом красноречиво свидетельствуют исторические факты, которые сохранились в фондах бывшего Партархива Юго-Осетинского обкома КП Грузии. Некоторые из используемых материалов в свое время были опубликованы автором этих строк и позднее приводились в различных официальных документах. Основная часть приведенных фактов публикуется впервые и также документально подтверждается материалами фондов бывшего Партархива.
В советской историографии период с 1917 по 1937 годы назывался периодом перехода от капитализма к социализму, т.е. переходным периодом. В 1937 году, 5 декабря, был принята сталинская Конституция, провозгласившая построение социализма в СССР. Важнейшими составляющими ленинского плана построение социализма в СССР были социалистическая индустриализация, коллективизация сельского хозяйства и культурная революция.
Для экономически отсталой, аграрной Южной Осетии важнейшим звеном планов социалистического строительства была даже не индустриализация как таковая, а хотя бы создание основ социалистической промышленности. Однако, когда пришло время проводить итоги переходного периода, выяснилось, что за весь довоенный период в Южной Осетии не было построено ни одного сколь-нибудь крупного предприятия фабрично-заводской промышленности. Вся «социалистическая индустрия» автономной области на 1941 год была представлена двенадцатью большей частью полукустарного типа, предприятиями сезонного действия с общим числом рабочих чуть более 500 человек.
На промышленное строительство в Южной Осетии Грузия отпускала мизерные средства. И хотя экономическое положение в Южной Осетии не раз становилось предметом обсуждения руководящих органов Грузии, к положительным переменам для области это не приводило. Так, Декабрьский (1926 г.). Пленум ЦК КП (б) Грузии вынужден быть констатировать: «Если взвесить на весах какие достижения имеются в Осетии (Южной –К.П.), то нам придется стыдиться». На Пленуме было отмечено, что в 1925/1926 гг. по Грузии на душу населения приходилось по бюджету 9,3 руб., в Абхазии-5,6 руб., в Аджарии-7,3 руб., а в Южной Осетии-4,2 руб. намечая программу экономического возрождения Южной Осетии, пленум выдвинул лозунг: «Лицом к Осетии!»
Казалось бы, что после столь самокритичной констатации фактов и принятия радикальных решений, руководство Грузии должно вплотную заняться проблемами экономического развития Южной Осетии, искоренив «дифференцированный» подход в решении проблем социально-экономического развития национальных меньшинств Грузии, в том числе южных осетин. Факты свидетельствуют об обратном.
Июньский (1928 г.) Пленум ЦК КП (б) Грузии вновь констатировал, что «по Юго-Осетии на душу населения отпускается 9 руб.20коп., а по Грузии без Тифлиса, 15 руб…кто же не знает, -отмечалось в решении пленума, - что Юго-Осетия наиболее отсталая область в Грузии, так что отпускать на нее средств нужно не меньше, а больше». Однако и эти решения мало что изменили к лучшему в экономике Южной Осетии.
Не произошло положительных перемен в отношении к Южной Осетии со стороны республиканских властей и в последующие годы. Руководители менялись, а положение оставалось прежним. Приведем несколько фактов, касающихся промышленного развития автономной области. В 1947 г. Решением союзных властей в Цхинвал из Вены было завезено оборудование репарационного авторемонтного завода. В декабре того же года завод был сдан в эксплуатацию, а в 1948 г. дал солидную прибыль народному хозяйству области, задание же 1949 г. было выполнено к 7 ноября на 315 % (!). до 1950 г. предприятие находилось в подчинении Министерства обороны СССР, затем (по просьбе обкома партии) оно было передано в ведение отдела местной промышленности облисполкома Южной Осетии, который, в свою очередь, подчинялся министерству промышленности Грузии. В июне 1950 г., несмотря на настоятельные протесты руководства области завод был передислоцирован в Кутаиси. В отдельные годы под различными предлогами были закрыты Джалабетский и Чурисхевский лесопильные заводы, прекращены разработки месторождения нефти в с. Гром. На основании решения Совета Министров СССР приказом министра мясомолочной промышленности СССР от 13 сентября 1949 г. по Грузии предусматривалась постройка 9 мясокомбинатов, в том числе один –мощностью 200 тонн – в Цхинвале. Уже в 1950 г. все они, за исключением Цхинвальского, были сданы в эксплуатацию, последний не начал строиться даже в 1955 г.. Аналогично обстояло и дело со строительством Цхинвальского хлебокомбината, а постройка цементного завода на месторождениях мергеля в с. Тбет была вообще изъята из плана.
Деформацию принципов ленинской национальной политики властями Грузии в полном объеме ощущал и аграрный сектор экономики Южной Осетии. Не будем останавливаться на известных трудностях 20-30-х годов- в той или иной степени они были характерны для большинства районов страны. Покажем политику экономического геноцида крестьян Южной Осетии властями Грузии в 40-50-х годах на конкретном фактическом материале.
По земельному балансу Юго-Осетинской автономной области, принятому СНК ГССР 11 апреля 1945 г., в колхозах Южной Осетии на 1 ноября 1944 г. значилось 33862 га пахотных земель. Между тем, по планам сева озимых культур 1944 г. под урожай 1945 г. уборочная площадь составляет 40430 га. Стремление колхозов области к выполнению плановых заданий вынуждало их распахивать и сельские выгоны, в результате чего скот оставался без выпасов.
Нехватка кормов обусловила рост падежа скота. Например, в 1945 г. пало 2696 голов крупного рогатого скота. Снизились показатели приплода и надоев молока. К примеру, в 1945 г. с каждой фуражной коровы было получено в среднем 275 литров молока, т.е. 44 % плана. Многие села с богатыми животноводческим традициями стали бескоровными. Так, в селах Нижний Сарабук, Нижний Чареб и других остались по две коровы, а в Верхнем Руставе, Бриле, Нижнем Монастере, Джере и целом ряде других сел –по одной корове. По всей, Южной Осетии в 1945 г. бескоровными значилось 2547 крестьянских хозяйств, причем 901 из них не имели вовсе никакого скота.
Одной из главных причин сокращения поголовья скота в Южной Осетии явилось возрастание из года в год плановых заданий по сдаче мяса и, как следствие этого, бессистемный забой скота. Так, в 1945 г. план сдачи мяса государству, в том числе и в фонд Красной армии, Совнаркомом Грузии был установлен в объеме 9093 центнеров против 5863 в 1944 г., несмотря на резкое сокращение поголовья скота.
Политика экономической дискриминации крестьян Южной Осетии продолжалась и даже усилилась в 50-е годы. До 1950 г. облагаемая площадь Южной Осетии определялась в 80 тыс. га, а с 1950 г. она вдруг возросла до 217 тыс. га. Это было достигнуто путем отнесения правительством Грузии к облагаемой площади Южной Осетии и тех зимних пастбищ, которыми пользовалась область в Ставропольском крае. Путем такой манипуляции резко повысились плановые задания животноводов Южной Осетии, которые практически невозможно было выполнить. Так, план 1950 г. по сдаче шерсти был выполнен всего на 50,1%.
Положение усугублялось с каждым годом. На 1 января 1953 г., по сравнению с 1 января 1952 г., поголовье крупного рогатого скота сократилось на 3859 голов, овец и коз – на 11 тыс. голов, свиней – на 4000. 60% колхозников не имели в личном хозяйстве коров. Хозяйства области вынуждены были закупать скот на стороне с целью выполнения плановых заданий. Так, за 1951-1953 гг. на эти цели колхозы Южной Осетии израсходовали 14,5 млн. руб. и 45 тыс. центнеров зерна.
Республиканские власти в отношении Южной Осетии практиковали «дифференцированный» подход в планировании. Механизм такого подхода заключался в том, что план сдачи зерна устанавливался тем горным районам области, где пшеница никогда и не произрастала, или сдачи яиц для районов, в которых не было никаких условий для развития птицеводства.
Однако наиболее отчетливо проявился «дифференцированный» подход руководства Грузии при планировании по районам республики. Так, план сдачи мяса с гектара облагаемой площади на 1951 г. был установлен: для Цхинвальского района – 11,9 кг., а соседнего Горийского – 8,6 кг, Джавского района – 10,1 кг, а соседнего Казбегского – 7,6 кг, Знауровского района – 11,7 кг, а соседнего Карельского -9,4 кг, Ленингорского района -11,3, а Душетского -7,9 кг. В целом по области каждый колхозник обязан был в течение года сдать 52 кг мяса, а по Горийскому и Карельскому районам – 46. Есть и более разительные примеры: планы сдачи молока в пересчете на гектар облагаемой площади в Знаурском районе составила 13,6 кг, а в соседнем Карельском – 7,5 кг; в Цхинвальсом -13,5 кг, а в Горийском -7,2 кг. Если план сдачи шерсти по Цхинвальскому району с гектара облагаемой площади равнялся 2250 гр., то в Горийском районе – 600 гр., т.е. почти вчетверо меньше!
Политика экономической дискриминации юго-осетинского крестьянства вела к нищете и разорению сельских тружеников области. В большинстве колхозов оплата труда в области 117 колхозникам деньгами не было выплачено ничего. В колхозах сел Лет, Кадисар, Ерцо и Ерман колхозники не получили ни денежной, ни натуральной оплаты труда.
Ничем нельзя оправдать неприкрытую культурную дискриминацию южных осетин, осуществляющуюся властями Грузии в указанные годы. Свидетельством тому – поэтапно проведенная «реформа» школ Южной Осетии. До 1994 года в общеобразовательных школах Южной Осетии обучение велось на осетинском и русском языках (не считая грузинские школы). 4 августа 1944 года по предписанию из республики местные руководители, без учета мнения общественности автономной области, перевели, начиная с 1944/45 учебного года, обучение в средних и восьмилетних общеобразовательных школах области на русский и грузинский языки, тем самым запретив преподавание на осетинском. Следует отметить, что и преподавание на русском языке велось всего лишь в нескольких школах области. Эта «реформа» вызвала большой отток учащихся-осетин. Так, из тридцати учеников выпускного класса Кировской средней школы учебу смогли закончить лишь шестеро.
Вследствие реформы 1944 г. осетинские дети могли учиться на родном языке лишь в начальных классах. Но республиканским властям и это показалось непростительным нарушением «принципов ленинской национальной политики». И вот в августе 1949 года была проведена еще одна «реформа» школ Южной Осетии, согласно которой, начиная с 1949/50 учебного года, весь учебный процесс, включая и начальные классы, с осетинского был переведен на грузинский и русский языки, тем самым осетины были лишены возможности обучения на родном языке в школах Южной Осетии. В итоге сложилось парадоксальное явления применения двух алфавитов у одного языка: грузинского в Южной Осетии и русского в Северной!
Ущемление национальных чувств осетин на этом не прекратилось. В 1951 г. по самовольному указанию первого секретаря обкома партии Имнадзе А.Г. все делопроизводство в Южной Осетии было переведено на грузинский язык. В течение дня со стен зданий были сняты все вывески на осетинском языке. Кроме того, была изъята вся литература на осетинском языке в педагогическом институте и зооветеринарном техникуме. Следует привести и такие факты, как запрет на публикацию в местной печати некролога на смерть выдающегося осетинского художника Туганова М. С., несмотря на то, что некролог напечатала газета «Правда», или факт выхода районной газеты в Ленингори на грузинском языке, несмотря на то, что более 70% населения района составляли осетины. Искусственно насаждалась грузинская топонимика.
На националистические позиции опиралась и кадровая политика республиканских властей. Местные кадры изгонялись из органов прокуратуры, милиции, судов, здравоохранения и других учреждений. Аппарат этих отделов комплектовался приезжими из других районов Грузии работниками. Например, в 1952-53 гг. в Джавском курорте начиная с директора и кончая парикмахером все были грузинами из других районов республики, несмотря на то, что в районе практически не проживало ни одной грузинской семьи!
Культурно-экономическая дискриминация южных осетин, граничащая с геноцидом, вынуждала их покидать землю предков, в поисках лучшей доли уходить за хребет, на север. Миграция южных осетин в 40-50 годах приняла массовый характер. Обездоленные и разоренные крестьяне семьями, а то и целыми селениями перебирались в районы Северной Осетии и частично в Чечено-Ингушетию. Особенно пагубно отразились миграционные процессы на зонах Джавского, Цхинвальского и Ленингорского районов. Из этих районов только за вторую половину 1944 года бежало 380 крестьянских дворов, или 2199 человек. Новая волна миграции южных осетин на север началась весной 1945 г. Всего в течении 1944-1945 гг. из районов Южной Осетии бежало 795 дворов в составе около 5000 человек. Многие села пришли в полное запустение.
Следует отметить и то, что южноосетинские беженцы испытывали большие материальные лишения и трудности с обустройством в местах расселения на Северном Кавказе. И, тем не менее, потоки беженцев из Южной Осетии не иссякали, а с начала 50-х годов область вновь захлестнула волна миграционных процессов. Вследствие этого только в 1951-1952 гг. численность населения области сократилась на 9000 человек.
Официальные органы республики склонны были объяснить миграцию южных осетин последствиями лишь школьной реформы. Однако, как это было показано выше, не одна эта причина поднимала людей с насиженных мест. Отношении руководства Грузии к этому позорному для социалистического общества явлению ясно выразил тогдашний секретарь ЦК КП Грузии Мгеладзе А., бросивший высокомерно: «Пусть кто хочет тот бежит!».
Антиосетинская националистическая политика властей Грузии не могла не вызвать протестов общественности Южной Осетии. Интеллигенция, студенческая молодежь и представители некоторых других социальных групп населения подняли голос в защиту своего народа. Так, в 1951 г. группа комсомольцев города Цхинвал выступила против закрытия осетинских школ и введения для осетин двух алфавитов. Это законное требование было расценено как проявление буржуазного национализма, и протестовавшие были сурово наказаны. Органы безопасности арестовали их, и в Тбилиси на закрытом суде они были приговорены к различным срокам каторги: Лалиев В.Д. – к 25 годам, Гассеев Л.В., Бекоев Г.К. и Джиоев З.А. – к 10 годам, Габуев Х.С. - к 8 годам.
Таким образом, трудящиеся Южной Осетии лишились и конституционной возможности на отстаивание своих прав. Более того, на XXV съезде Компартии Грузии уже упоминавшийся Мгеладзе в своей заключительной речи заявил, что «одна часть интеллигенции в Южной Осетии заражена буржуазным национализмом, и этот национализм надо выжечь каленным железом».
Националистическая политика республиканских властей в отношении национальных меньшинств Грузии, в том числе и южных осетин, вызвала обоснованную тревогу в ЦК КПСС. На серьезные недостатки в работе партийных органов Грузии указал июльский (1953г.) Пленум ЦК КПСС, а президиум ЦК КПСС 10 июля 1056 года принял специальное постановление «Об ошибках и недостатках в работе ЦК Компартии Грузии». Были рассмотрены организационные вопросы, осуществлены кадровые перестановки. Достаточно сказать, что три первых секретаря ЦК КП Грузии.
Такие меры, безусловно, способствовали оздоровлению внутриполитического климата в Грузии, что отразилось на отношении республиканских властей к Южной Осетии. Показательно, что наступил конец многолетнему правлению автономной областью эмиссарами из Тбилиси (В. Цховребошили, И. Куджиашвили, А. Имнадзе и др.). Делались попытки восстановления доверия между грузинами и осетинами. Была реабилитирована группа осужденных интеллигентов. Начали строиться предприятия промышленности, жилые дома, прокладывались дороги. Была отменена «школьная реформа».
Однако, как показали события постперестроечного периода, ненавистное отношение к южным осетинам не было вытравлено из грузинских коридоров власти. Выступая на Пленуме ЦК Компартии Грузии в июле 1956 г. первый секретарь Юго-Осетинского обкома партии Григорий Санакоев привел такой факт: к 1954 году из Южной Осетии на Северный Кавказ переселились до 26 тысяч человек, что составило более 25% всего населения автономной области! Спрашивается, что есть геноцид, если не это? Кстати, Международная конвенция «О предупреждении преступления геноцида и наказаний за него», принятая еще 1948 году устанавливает международную уголовную ответственность лиц, виновных в совершении геноцида. Ответит ли кто-нибудь за геноцид южных осетин? Должен! Но в сегодняшней Грузии, где реабилитируют Гамсахурдиа и возводят его в ранг национального героя, в это верится с трудом или не верится вовсе.
Автор этих строк нисколько не преследует цели разжигания ненависти к грузинам. Напротив, мы призываем к сохранению и приумножению всего того, что напоминает об отношениях добрососедства и дружбы между нашими народами. Неоднократно подчеркивал свое самое доброе отношение к грузинскому народу и Президент РЮО Э.Дж. Кокойты. От политики геноцида осетин в немалой степени страдает и сам грузинский народ. Нам вместе жить на этой благодатной земле. Она нам дарована Богом вовсе не для того, чтобы опалять ее войной или окроплять кровью. Я искренне надеюсь, что это осознают, наконец, и в Тбилиси.
Коста Пухаев, кандидат исторических наук
