Блиц-опрос: Госминистр Грузии по урегулированию конфликтов Давид Бакрадзе заявил, что если российские власти не признают свою причастность к инциденту с неизвестным самолетом нарушившим 6 августа воздушное пространство над зоной грузино-осетинского конфликта, то Грузия может отказаться от существующего формата переговоров. Ваше отношение к этому.
Андрей Тадтаев, независимый журналист:
После этих слов Давида Бакрадзе вырисовывается окончательная картина грузинского плана срыва работы СКК, а также проясняется вопрос о том, почему собственно Грузии понадобилось устраивать спектакль с воздушным нападением на собственную радиолокационную станцию в Шавшеби. Формат СКК не устраивает грузинскую сторону именно потому, что на этих заседаниях есть возможность решать возникающие в зоне конфликта взрывоопасные ситуации и не допускать новых проблем. Грузии, как источнику этих проблем, все труднее становится саботировать работу СКК, ставить на заседаниях неприемлемые вопросы, или попросту срывать очередные заседания.
Рано или поздно Грузия устроила бы что-либо вроде того, что произошло 6 августа, для того, чтобы в очередной раз обвинить Россию в агрессии, что является отдельной задачей для грузинского руководства, и поставить под вопрос участие России в СКК. Понятно, что без России, СКК утратит все свое значение и будет упразднено как ничего не решающий орган.
Грузии, изо всех сил изображающей из себя миролюбивую и демократическую страну, важно чтобы мировое сообщество обвинило в переговорном тупике кого угодно кроме нее, желательно Россию. Поэтому небо, самолет, ракета.
Ирина Каджаева, политолог:
Подобные заявления можно воспринимать только как очередной виток безапелляционной риторики и никак иначе. Проблема в том, что вне зависимости от каких-либо результатов расследования этой истории с самолетом, грузинское руководство не сможет выйти из существующего переговорного процесса, который регламентирован рамками СКК.
И дело даже не в том, что решение о создании Смешанной контрольной комиссии принималось при участии абсолютно легитимного представителя Грузии, имеющего право говорить от имени своего государства. Просто реальных альтернатив механизму СКК на сегодняшний день не существует.
Можно сколь угодно критиковать «устаревший формат переговоров», можно под любыми предлогами (вплоть до смены сопредседателя!) избегать проведения заседаний СКК, но полностью отказаться от участия в этом процессе – для Тбилиси равносильно самоубийству. Ведь единственное подтверждение тому, что «Грузия стремится к мирному разрешению конфликта» - это ее, пусть и формальное, участие в работе СКК. Все остальные усилия, предпринимаемые грузинской стороной в зоне конфликта, свидетельствуют лишь о ее агрессивном настрое и ведут только к одному – новому кровопролитию.
А между тем, грузинское руководство пытается убедить весь мир в своем, якобы, конструктивном настрое, изобретая все новые и новые «мирные способы решения югоосетинского вопроса». Вот только все эти способы, как это ни парадоксально, не предусматривают участия осетинской стороны в принятии решений (конечно, в данном случае под «осетинской стороной» следует понимать руководство и народ Республики Южная Осетия, а не те «мертвые души» из Панкисского ущелья, чьи паспортные данные собраны обманным путем, и уж, конечно, не ту кучку предателей и отщепенцев из Курта, которые очень неуклюже, зато безропотно пляшут под грузинскую дудку). А без участия осетинской стороны все эти придуманные в Тбилиси способы – не более чем фикция, вот почему грузинскому руководству никак нельзя полностью отказываться от диалога (или, хотя бы, от его имитации).
Вывод ясен: громкие заявления и угрозы Бакрадзе не стоят и ломаного гроша. Не сможет Грузия отказаться от существующих форматов переговорного процесса, как бы не были ненавистны для нее прочие его участники. Маска «участника мирных переговоров» сегодняшней Грузии нужна, как никому, потому что ничем другим звериный оскал агрессора скрыть ей не удастся.
