Квезерова Нежна Заурбековна, 1930 г.р. жительница города Цхинвал
В ночь с седьмого на восьмое августа я находилась дома. Я инвалид, у меня сердечные нарушения. В полночь раздался первый взрыв. Точно также началась война в 1989 г. Эта манера грузин нападать на спящий Цхинвал. Так и в этот раз люди уже спали, когда Грузия объявила осетинам войну. Мы в страхе спускались вниз и не знали, доберемся мы до подвала или нет. Там уже были соседские женщины, старики, дети.
Восьмого грузины уже были в городе. Эта новость была как гром среди ясного неба. Мы всего могли ожидать, но только не грузинских танков в нашем маленьком городе. Но как оказалось, это было только начало. Я живу одна с мужем, и у нас нет детей, но в подвале были соседские дети, которым передавалась паника старших. Грузинские солдаты были около нашего дома, и кричали, что нас всех убьют, так что лучше всем нам выйти, мы зажали рты детям, чтобы не было слышно плача детей. В подвале было сыро и холодно. Не было света и еды.
Мы не спали, ждали новостей, которые нам сообщали по телефону. Но связь скоро оборвалась и мы уже ничего не знали. Последнее, что нам сообщили, это то, что русские войска стоят у Рокского тоннеля. Мы плакали от радости. Это было нашей последней надеждой на спасение. Мы услышали звуки летящих самолетов, подумали, что русские пришли нам помочь, но тут наш маленький город стали бомбить. Мы уже ни на что не надеялись. Мы просто знали, что нас всех уничтожат и, что на улице гибнут наши молодые ребята. Было больно, страшно и опасно.
Девятого утром к нам прибежали соседи и сказали, что мы должны уезжать, а то нас всех убьют грузины. Нас посадили на машину и отправили в Северную Осетию. Нас обстреливали по Зарской дороге. Мы еле спаслись. В Северной Осетии, люди встречали нас со слезами на глазах и не верили, что из Цхинвала кто-то выехал живым. Когда я по телевизору увидела, что творилось в Южной Осетии, я поняла, что я вырвалась из ада. Когда я вернулась 20 августа, я застала свой разрушенный от ГРАДа дом. Таких домов по городу тысячи. Но мне страшно не от этого, мне страшно от черных платков матерей и вдов.
