Август 2008 года. Рассказывают участники боевых действий.
Тамаз Бестаев, в 2008 году командир пятого стрелкового батальона МО РЮО:
Два года – это, конечно, маленький срок для того, чтобы делать какие-то анализы. Поэтому хочу сказать о том, к чему я пришел после двух лет размышлений. Когда мы разрабатывали и обсуждали план обороны города, мы собирались в батальоне. Нам пообещали, что Россия обязательно поможет. Но мы работали с расчетом на то, что никто не придет на помощь или придет поздно. Исходя из этого мы и строили свои действия.
Мы сегодня знаем, что грузинская военная машина живой силой превосходила нас в 20 раз, а в технике, авиации и т.д. превосходство было полным. Могли ли мы, 1500 человек, включая все военные структуры, выдержать прямой удар? Нет, не могли. У нас фронт был 12 км. и 250 человек в моем распоряжении, без артиллерии.
Я пришел к такому выводу, что для нас шансом победить стало то, что грузины вошли в город. Во-первых, потому, что прекратилась бомбежка города. Они вошли только по прямым улицам, чтобы друг друга видеть. Как только они куда-то сворачивали, тут же получали по зубам. И у нас появился шанс их потихоньку вытеснять. В чистом поле у нас таких шансов бы не было, против такой превосходящей нас силы.
Второй шанс у нас появился, когда российские войска нанесли два удара по дубовой роще и ТЭКу. По дубовой роще подробностей точно не знаю, но что касается ТЭКа, со мной связались таможенники Северной Осетии и сказали, что нужен корректировщик. Мы нашли человека, который по мобильному, сидя на одной из крыш в районе ЦАРЗ корректировал огонь. Я думаю, что тогда и произошел перелом.
9 августа утром мы уже начали выводить с дубовой рощи трофейную технику. Нам достались тогда танк и БТР. Водить мы их могли, но стрелять из них не умели. Когда в танк спустился российский офицер, он сказал, что никогда еще такого не видел. Он был ошарашен, когда вылез из своего Т-72 и в такой же залез, но он его не узнал. Настолько там все было устроено по последнему слову техники. Мы даже не могли пробить каски грузинских солдат. Оснащение у них было действительно на высочайшем уровне.
Я хочу сказать еще и про ОБСЕ. Бывали случаи, когда грузинская сторона специально провоцировала перестрелку, а на следующий день нам сообщали, что должен состояться мониторинг ситуации. К нам приходили офицеры ОБСЕ, и я уверен, что у всех были приборы GPS, и они отмечали все наши позиции и передавали грузинскому командованию. Это было видно по тому, как они точно стреляли по нашим позициям. Одно дело фиксировать их в процессе перестрелки, другое – получать точные данные на карте.
К сожалению, у нас не было общей связи с российскими миротворцами, и не был обговорен процесс взаимодействия с ними. Но ни одну минуту у нас связь не прерывалась с высшим командованием.
Когда Саакашвили объявил на весь мир, что они захватили город, в город ринулась всякая нечисть. В основном все шли через нас. Шли и журналисты, которых никто не остановил с грузинской стороны, где все были уверены, что город находится под контролем их войск. Когда мы остановили журналистов, по нам открыли огонь. Мы привезли одного раненого в больницу. По дороге он рассказал, что их послали в Цхинвал, сказав, что здесь все грузины и ничего с ними не случится. Их просто обманули. Я надеялся, что он напишет обо всем объективно, но…
Перед войной, начиная с 1 августа, у нас каждый день проходили совещания в министерстве обороны. И там мы делили город, обсуждали, какие части мы можем уступить, какие должны держать до последнего. Мы четко знали, кто где должен находиться, знали, где находится запасный командный пункт, верховный главнокомандующий, министр обороны.
Я не военный, но волею судьбы мне пришлось этим заниматься. Еще в 2004 году мне объяснили, что если командир взял в руки автомат и идет в бой, он уже не командир, он упустил командование. Тогда я начал мыслить немного по-командирски. И нужно понимать, что министр обороны не должен бегать по городу с автоматом.
9 августа мы уже все друг с другом связались, и начали уже своевременно оказывать помощь. В тот момент одно подразделение у нас попало в окружение на Присе, на помощь нам пришла и горная рота, сотрудники прокуратуры, госохрана, миграционная служба. Приходили к нам и резервисты со своим оружием, приходили люди, которые по зову сердца защищали Цхинвал, в том числе и из Северной Осетии.
