Одна из самых важных проблем, стоящих перед осетинским народом сегодня – сохранение осетинского языка. Сохранив свой язык, мы сохраним историю, культуру и нашу уникальную духовность. Однако, к великому сожалению, в последнее время разговоры вокруг осетинского языка носят почти всегда пессимистический характер. Югоосетинская интеллигенция бьет в набат, пытаясь донести до людей бедственное положение языка. Известны и прогнозы ЮНЕСКО, согласно которым осетинский язык относится к вымирающим языкам. О проблемах языка и о своем видении их решения в интервью ИА «Рес» рассказал заведующий отделом языкознания НИИ, доктор филологических наук, профессор Николай Габараев.
- Николай Ясонович, как Вы оцениваете состояние осетинского языка?
- Состояние осетинского языка, можно сказать, незавидное, потому что наш язык с каждым днем сдает свои позиции, теряет свое коммуникативное значение и в данное время заменяется русским языком. Он находится в такой ситуации, в таком положении, когда не может обогащаться, развиваться. Само собой разумеется, что язык силен тогда, когда на нем говорят все представители данного народа, и говорят активно. Чем больше говорят на языке, тем он будет сильнее. Языку, на котором весь народ говорит во всех сферах своей жизни и деятельности: в быту, дома, на работе, в учреждениях, на различных собраниях, в СМИ и в остальном, ничего не может грозить. Все стороны жизни должны обслуживаться языком активным, очень живым. У нас этого нет.
- С признанием независимости нашей Республики стало издаваться больше научной литературы, посвященной осетинскому языку. Этим мы обязаны работе, которую делали вы, наши ученые, в трудные годы агрессий и блокад. Расскажите, пожалуйста, в каких условиях велась работа над толковым словарем осетинского языка?
- Работа над толковым словарем началась в 60-е годы. Сбором материалов занимался весь отдел языкознания НИИ. Толковый словарь писался на карточках, каждое слово – на отдельном листке. Этих карточек скопилось очень много, чуть ли не целая грузовая машина. Приходилось укладывать весь этот материал в ящики, так как в особо трудные времена мы собирались перевезти их в Северную Осетию, чтобы сохранить. Но, как говорится, бог миловал, и с нашими карточками ничего не случилось. Слава богу, вышли в свет уже первые два тома словаря. Почти готов третий том – весь материал прочитан несколько раз, отредактирован. Его осталось набрать на компьютере, сверстать и представить в издательство «Наука» в Москве. Это очень важная работа, так как словарь снабжен иллюстрациями из художественной литературы, из фольклора и из периодической печати. В книге представлены не только иронские, но и дигорские слова. Кроме того, подчеркивается стилистическое использование того или иного слова. Словарь является руководством, нормативным в стилистическом отношении, он составлен по правилам осетинской орфографии.
- Как известно, национально-освободительное движение нашего народа начиналось под лозунгом «Ирон лаг – иронау дзур!». Удовлетворены ли Вы нынешним положением осетинского языка в обществе, в нашем государстве?
- Однозначно нет! А что касается лозунгов и призывов подобного рода – они очень интересны. Это - пустые звуки. Потому что от того, что кто-то, или пусть даже весь народ будет кричать «осетины, говорите по-осетински!», это ничего не даст. Любовь к языку нельзя привить никому всякими лозунгами и призывами. Язык – это такое феноменальное явление, что он имеет свои правила, свои закономерности. Человек говорит на том языке, на котором ему удобно. Обратите внимание, из осетинского языка выпал огромный косяк – числительные. Не один осетин без исключения и не подумает сказать свой номер телефона по-осетински. В какой бы мы не зашли магазин, о ценах, о граммах речь будет идти только на русском языке. По-осетински ни слова. А некоторые призывают: «Ирон лаг – иронау дзур». Это ничего не дает. Говорят, что язык – это богатство, достояние. Но если это богатство, то, наверное, его можно оценивать и в рублях. Язык тогда должен чего-то стоить. А если весь язык оценивается, то и каждое отдельное слово имеет свою цену. Мы потеряли и теряем тысячи слов, а кто-нибудь переживает по этому поводу? Никто. Мы совершенно равнодушно переносим эту потерю. Зато нам предлагается лозунг «Говорите по-осетински!». Не лозунги решают вопрос, язык может быть сильным в том случае, если данный народ не может сказать свои слова ни на каком другом языке, кроме осетинского. Если бы язык был как воздух, человек, не высказав свою мысль, задохнется, а высказать можно только по-осетински. Вот тогда язык может быть сильным. А у нашего народа есть другой источник, более мощный, более действенный - он может сказать свои мысли на русском языке.
- Какие меры Вы, как ученый, могли бы предложить для сохранения нашего языка?
- Это зависит не от простых смертных. В данном случае судьба языка больше зависит от людей, имеющих власть. Для того, чтобы что-то исправилось, надо издать жесткий закон с тем, чтобы во всех сферах жизни осетинского народа говорили на осетинском языке. Тут же возникает вопрос – а как быть с русским языком? Желательно сделать так, чтобы они были равноправными, но это трудно осуществить. Тем более сейчас, когда у нас в Республике много русских людей. С ними надо говорить по-русски, но между собой какая необходимость говорить по-русски? В прошлом году появилась идея организовать курсы по осетинскому языку, причем не только для иноязычных людей, но и для плохо владеющих родным языком осетин. Такие курсы действительно можно было бы организовать не только с целью изучения языка не владеющими им, сколько для поднятия авторитета языка. Работа таких курсов обозначало бы, что действительно кто-то заинтересован, чтобы осетинский язык звучал, чтобы им владели не только осетины, но и представители других народов. И письменно, и устно материалы должны озвучиваться по-осетински. И если сами власть имущие будут говорить на осетинском языке на собраниях, на совещаниях, съездах и прочем, это послужило бы стимулом укрепления осетинского языка. Я иногда представляю себе такую картину: все осетины сами, без примеси других национальностей, оказались на необитаемом острове, вот тогда можно было бы говорить о том, как усилить осетинский язык. Но, увы, мы не можем оказаться в таком «завидном» положении.
- В Южной Осетии на осетинском языке выходят один журнал, одна газета, он также используется на радио и ТВ. Скажите, пожалуйста, довольны ли Вы уровнем владения языком представителей этих СМИ, а также респондентов?
- Состояние осетинского языка в мире средств массовой информации плачевное. Основное и самое существенное значение для пропаганды осетинского языка имеет телевидение. Телевидение – наиболее эффективное средство. Осетия имеет богатую литературу, интересную историю. Если бы телевидение по-настоящему взялась за популяризацию произведений осетинской литературы, если бы передачи охватывали эпизоды из истории осетинского народа, фольклора, то это было бы результативно. В Осетии очень много интересных литературных произведений. Подобрать бы людей, которые умеют говорить, так как не всякий, владеющий языком, умеет говорить. Которые умеют говорить так, чтобы слушателям было интересно, любопытно, и чтобы они с охотой включали свои телевизоры послушать материалы из истории, культуры, фольклора, этнографии и т.д. Это было бы великим делом. У нас этого нет. Вместо этого нам показывают «Шрека». Разумеется, для осетинского языка и культуры «Шрек» не имеет совершенно никакого значения, тем более в таком постыдном переводе на кударском наречии. И телевидение, по моим соображениям, беспрерывно должно, как колокольный звон, пропагандировать осетинский язык при помощи выше указанных средств. Дело в том, что в самом телевидении не все владеют осетинским языком, начиная с директора. Помимо этого часто можно увидеть, что корреспондент телевидения задает свой вопрос по-осетински, а респондент отвечает ему по-русски. Это просто срам. На заседании комиссии по языку поставил вопрос о том, чтобы все работники, связанные с передачами на осетинском языке, должны знать осетинский язык. Но это глас вопиющего в пустыне. Касательно «Хурзарина», такое впечатление, что эта газета из номера в номер соблюдает строгое однообразие и в тематике, в стиле работы, и в прочем. Эта газета малоинтересна, редко когда остановишься на каком-то материале и прочитаешь его с интересом. Что касается журнала, так там дела обстоят еще хуже. Журнал публикует вещи, которые называются поэтическими произведениями, но ничего общего не имеют с поэзией. Там бывают такие рассказы, которые вообще немыслимы своим убожеством. Больше информации содержится в «Комсомольской правде», эту газету можно читать.
- Недавно в Болгарии вышла книга «Алано-древнеболгарская письменность», в которой исследуется аланское руническое письмо. А есть ли исследования на эту тему у осетинских филологов?
- К сожалению, я с этой книгой не знаком, но у осетинских филологов исследований на эту тему нет. Я хорошо знаю историю древнеболгарского письма, но это письмо непосредственно не связано с аланским языком. Одни ученые говорят, что у аланов была письменность, другие говорят, что не было. Если у народа в древности была письменность, то невозможно, чтобы она полностью исчезла, и от нее ничего не осталось. А от нашего воображаемого древнего письма никаких следов не осталось, кроме Зеленчукского памятника, и какие-то надписи на разных вещах.
- Как Вы думаете, какую пользу могут принести контакты между нашими и зарубежными учеными, в частности, в изучении истории и осетинского языка?
- Конечно, сотрудничество с другими учеными из других стран важно и перспективно. Изучением осетинского языка, осетинского фольклора больше занимались и занимаются зарубежные ученые. Осетинские ученые занимаются больше современным осетинским языком, а также этнографией и фольклором. Чего стоят труды французского ученого Дюмезиля! И до него, в XVIII – XIX вв., исследованием осетинского языка занимались зарубежные ученые.
- Над чем Вы сейчас работаете?
- В настоящее время я работаю, помимо повседневной работы, над последними томами толкового словаря осетинского языка.
Джульетта Козаева
