Большинство жителей Южной Осетии знают Тамерлана Цховребова как человека творческого, талантливого художника и скульптора, председателя Союза художников Республики. Однако в начале 1990-х его знали еще и как активиста национально-освободительного движения осетинского народа.
Благодаря деятельности таких представителей сознательной части югоосетинского общества стало возможным провозглашение Республики. А ведь это событие состоялось на фоне одного из самых кровопролитных конфликтов на постсоветском пространстве.
«Нельзя сказать, что это были первые дни конфликта, - начинает он свой рассказ. – Все началось гораздо раньше».
Тамерлан Цховребов – один из тех немногих людей, который пошел против системы, четко осознавая, какие последствия это может иметь для него и его соратников.
«Я жил в Советском Союзе, вроде бы в прекрасном государстве. Говорю в "прекрасном государстве" потому, что другой информации у нас не было. Мы все жили в одном, четко регулируемом информационном пространстве. Мы любили эту страну. У всех была возможность беспрепятственно ездить во все ее уголки, не было агрессивного, враждебного разделения по национальному признаку», - говорит он.
Тамерлан вспоминает о тех временах не с тоской и не с ностальгией, он вспоминает о великом государстве как человек, который уже тогда начал понимать, а по прошествии многих лет осознал особенно четко, особенности той советской системы.
В 1922 году вновь образованная Юго-Осетинская автономная область по прихоти советского руководства вошла в состав Грузинской ССР, а не стала вместе с Северной Осетией единой осетинской автономией, что было бы наиболее логичным решением.
«Уже тогда к нам было отношение как к людям третьего сорта», - подчеркивает он.
Осознание этого пришло не за один день, даже год. Чтобы прийти к этой мыли, пришлось многое увидеть, пережить, прочувствовать. Он продолжает свой рассказ и вспоминая, как начал разваливаться Советский Союз, о локальных конфликтах на постсоветской территории.
«Наш общий дом начал гореть со всех сторон, в том числе и здесь, в Южной Осетии. Начал зреть конфликт и причиной его стало то, что грузины стали называть своей землю, на которой мы жили. У них появилось чувство маленькой империи. Они объявили, что им принадлежит все, что очерчено их границами. Их новый лозунг "Грузия для грузин" стал не просто громким лозунгом - он стал претворяться в жизнь наиболее жесткими, фашистскими способами», - говорит Тамерлан.
Он долго объясняет, почему народ Южной Осетии стал бороться за свою независимость. Приводит доводы, с которыми сложно поспорить.
«Мы не хотели войны, мы к ней не стремились, - говорит он после небольшой паузы. - Но любое агрессивное действие провоцирует противодействие. Хотели мы этого или нет, но нам пришлось защищать себя, свои семьи, свой народ, свою землю, свою Родину, свою Осетию. Мы были поставлены в такие условия, что должны были или бороться или бежать. Убегать с земли своих предков не хотелось. Это моя Родина, почему я должен кому-то что-то отдавать? Я искренне верю, что это моя земля. Более того, я знаю, что земля, на которой сейчас живут грузины, также когда-то была нашей землей – тому подтверждение остатки наших крепостей и курганов. Даже на инстинктивном уровне стала проявляться потребность защищаться, стала зарождаться сила для борьбы», - вспоминает художник.
На начальном этапе борьбы за Республику, продолжает он, речь не шла о выходе из состава Грузии.
«В первый раз, провозглашая Республику, вернее, тогда это было преобразованием Юго-Осетинской автономии в республику в составе Грузии в 1989 году, мы не говорили о выходе из состава Грузии – об этом не было и речи», - говорит Цховребов, поясняя, что это был первый шаг на пути к независимости, продиктованный чувством самосохранения, потому что у некоторых уже появилось понимание, что речь идет о выживании народа.
Тамерлан вспоминает о чрезвычайной сессии областного совета, говоря, что депутатов не могли собрать в течение трех месяцев: «Ситуация на тот момент уже была критической. Несколько человек, в числе которых был и я, взяв списки адресов депутатов, разделились по районам - Знаурский, Дзауский, Ленингорский. В Ленингорский район поехал я. Доставили депутатам приглашения, в которых было прописано, что 10 ноября они должны быть в Цхинвале на чрезвычайной сессии Юго-Осетинского областного Совета».
Надо понимать, как рискованно и сложно было в сложившихся тогда обстоятельствах, особенно в Ленингорском районе собрать людей на сессию.
«Люди рисковали своими жизнями. Тогда уже начались убийства осетин грузинами, особенно часто они происходили в селах – убивали стариков, детей. Многие умирали от пыток. Многие оставались калеками. Когда я вернулся из Ленингор, в Хореографической школе шло совещание – наши активисты проводили встречу с присланными из Грузии представителями Центрального комитета КПСС. Надо понимать, что тогда еще система работала, Советский Союз еще не развалился. Наши активисты просили, в том числе Алан Чочиев, дать нам возможность через какое-то время провести сессию депутатов. Но грузины естественно были категорически против этого», - рассказывает Тамерлан.
О том, что депутаты оповещены о сессии, знала только горстка людей, ее организаторы пошли на хитрость, заверив грузинские власти, что депутатов не удастся собрать даже в течение ближайших трех месяцев. Между тем грузинские власти отправили в Цхинвал внутренние войска, в их задачи входило арест всех депутатов и активистов и доставка их в грузинский город Гори.
«Россия нам тогда не помогала, но на этот раз - очень неожиданно - поддержка нам была оказана. За пять минут до того, как грузины должны были войти в здание и всех арестовать, русские провели маневр и встали с автоматами у дверей здания. Это были внутренние войска. Приближающихся грузин они предупредили: "Шаг вперед – будем стрелять!". Грузины отошли, но встали двойной цепью и уже никого не пропускали, чтобы мы не смогли собрать кворум. Многие депутаты опоздали, многие испугались и не пришли, другие были вынуждены пробираться в здание через окна служебных помещений. Мы старались сделать все максимально четко и законно, потому что понимали, что от законности принятого решения зависит дальнейшая судьба народа Южной Осетии. В зале собралось большинство депутатов, много активистов, простых людей. Еще надеясь на порядочность грузинской власти, или опасаясь последствий, некоторые депутаты проводили переговоры с представителями руководства Грузии в Цхинвале в другом корпусе здания и не приходили на сессию», - продолжает Цховребов.
Тамерлан говорит, что не считает их предателями, потому что на тот момент никто не ожидал, что великий Советский Союз распадется.
«Помню, как я поднялся наверх в это здание. Тогда мне было всего 27 лет, но я был готов жертвовать своей жизнью. Это были высокопоставленные представители руководства Грузии - чиновники, которые влияли тогда на внутреннюю политику Грузии. Когда я вернулся в зал, уже стемнело. Электричества не было, и люди второпях стали приносить в зал свечи, лампы.
Была какая-то сакральная сила у этого процесса. В этой атмосфере священности автономия была преобразована в Республику. Я не могу словами передать, какие эмоции и эйфория царили среди народа после завершения сессии», - вспоминает собеседник.
Законно проведенный акт провозглашение республики ввел Южную Осетию в правовое поле. Это стало первым законным шагом к созданию независимого государства. Именно поэтому Тбилиси делал все, чтобы не допустить его.
«До первых шагов к строительству собственной республики мы предпринимали мирные акции, пытаясь привлечь внимание к проблеме. Голодовки, митинги, акции протеста. Я до сих пор помню невероятно высокий уровень консолидации общества в те дни, с какой искренностью и энтузиазмом люди боролись. До 1991 года Грузия присылала сюда своих ставленников на руководящие посты, многие в руководстве и в силовых ведомствах подчинялись напрямую грузинскому руководству, и вся эта система работала против нас. Не могу сказать, что в то время была помощь и со стороны Северной Осетии», - рассказывает он.
А потом было 23 ноября 1989 года… Этот день - начало национально-освободительного движения народа Южной Осетии за свободу и независимость. В этот день к Цхинвалу приблизилась колонна людей и машин - более 30 тысяч агрессивно настроенных националистов. Это было так называемое «мирное шествие». Под предлогом проведения «мирного митинга» в Цхинвале они пытались войти в город, но были остановлены у его въезда.
«На самом деле они пришли взять под контроль город Цхинвал, Южную Осетию. Первое открытое противостояние началось там, на окраине Цхинвала, когда группа осетин встала против многотысячной толпы грузин. Грузины остановились, испугались. Их остановила сила этой массы. Было немного оружия, и мы, в какой-то мере могли защититься. Если бы они реально применили силу, нам бы было очень тяжело», - считает Цховребов.
В начал 1991 года началась открытая военная агрессия Грузии против Южной Осетии. В ночь на 6 января в Цхинвал беспрепятственно вошел трехтысячный отряд грузинской милиции, а вместе с ними переодетые в милицейскую форму грузинские боевики, в основном массово амнистированные накануне уголовники и наркоманы. Вооруженный отряд с техникой и собаками. Беспрепятственно, потому что внутренние войска МВД СССР, которые должны были поддерживать стабильность, без уведомления руководства Республики сняли свои посты и ушли.
Началась борьба, фактически это была война – неравная и самоотверженная. Проиграть в ней для осетин означало уничтожение. Война в условиях жестокой продовольственной и энергетической блокады.
«У нас не было ни одного гранатомета, чтобы мы могли подбить танк. Потому грузины и смогли сжечь село Прис. Позже мы его несколько раз отбивали обратно. Если бы у нас был хоть один гранатомет, тогда бы у них не было смелости сделать это. Да, ставили мины самодельные, но они явно знали, чем мы располагаем», - вспоминает Тамерлан.
Эта война принесла Ередскую трагедию, потом Зарскую, жертвы среди мужчин, женщин, стариков, детей, многочисленные искалеченные судьбы, более 100 тысяч беженцев. Это было насилие, непостижимое по степени бесчеловечности и жестокости…
Завершая рассказ, Тамерлан говорит, что сильная Южная Осетия нужна только осетинам.
«Все мы понимаем, что у каждого государства, в том числе и окружающих нас государств, есть свои геополитические интересы. Обстоятельств меняются так, как меняются их интересы. Каждый раз в тяжелой ситуации защитникам Южной Осетии становится простой народ. Но почему-то потом судьбой этого народа начинают распоряжаться в большинстве своем посторонние для нашего государства люди. Мы позволяем это делать. Если мы проявим стойкость, будем любить свою землю, свой народ, друг друга, и не будем позволять остальным нами понукать, тогда наша жизнь станет лучше. Мы ведь понимаем, какой ценой нам досталась эта независимость и что мы потеряли, создавая свое государство», - говорит он в заключение.
