Одним из важных источников определения прошлого осетинского народа являются свидетельства многочисленных путешественников и исследователей, побывавших в местах его расселения. Монахи-миссионеры, торговцы, военные, люди, волею судеб оказавшиеся в Осетии, а позже и научные работники, оставили нам бесценные факты по истории и этнографии алан и их прямых потомков осетин. Наиболее интересные и содержательные из этих хроникальных свидетельств мы продолжаем публиковать на страницах нашей газеты.
Л.Штедер, офицер российской императорской армии (1781 г):
«Осетины держат себя чистоплотнее, чем кочевые народы. В особенности следят они за оружием. Они не садятся за еду, не вымывшись, и повторяют это после еды. Они склонны к работе, в особенности постоянно заняты женщины. Заботятся обо всей одежде, о домашнем хозяйстве, о жатве, сборе плодов, дровах и тому подобных работах. Мужчины, напротив, занимаются седельной сбруей, обработкой земли, пахотой, ремеслом кузнеца, каменщика и строителя, приготовлением пороха, выделкой из кожи ремней и обуви, охотой и войной.
В их характере отметить можно черты хороших от природы людей, которые только благодаря привычкам и предрассудкам получили ложное направление. Они во всем преувеличивают; только внешнее и настоящее управляет их страстями. Природа и привычки часто находятся в противоречии, отсюда их поступки так противоречивы. Они щедры, делят свое пропитание между нуждающимися, услужливы, не отказывают просящему другу. Гостя они принимают со следующими словами: «Мой дом – твой дом; я и все мое – твое». С тем, кто находится под их защитой, они обращаются как с родственником и не отдают беглецов. Многочисленные русские перебежчики, которых я мало-помалу возвращал, были все увезены из гор за мой счет. Они жили свободно среди осетин и находили себе, не работая, пропитание. Мне предлагали за свободу этих людей подарки…, но когда понимали, что все просьбы были напрасны, то просили меня, по крайней мере, оставить их безнаказанными».
Генрих Кох, немецкий путешественник и ботаник (1830 год):
«Чем чаще я находился среди осетин и присматривался к этим интересным жителям Кавказа, тем больше я чувствовал себя как дома среди этого чужого мне народа и меня так тянуло к этим простодушным людям, которых на равнинах считали разбойниками, чего со мной никогда не бывало.
Поскольку характер всех горцев проявляется в благонравии, так и осетин является храбрым и хорошим человеком, когда его правильно воспринимают в свойственной ему обстановке. Если что-нибудь происходит с этой последней, то это нельзя приписывать ему. Отсюда противоречивые рассказы, существующие об осетинах. Русский офицер Грегориевицкий неправ, когда называет осетин трусами. Он то как раз имел прекрасную возможность восхищаться их смелостью и храбростью…
Осетин признает только одну добродетель – мужественную силу, и к ней направлены все его поступки. Она воодушевляет его во всем, что он делает. Чем совершеннее она у какого-нибудь человека, тем больше его уважают и почитают. Тому, кто обладает ею в большей степени, подчиняются остальные в случае военной необходимости и следуют за ним покорно во всех набегах. Культурный уровень народа еще не позволил установить понятие собственности в том понимании, как это имеет место у нас в нашем государственном устройстве, и по этой причине осетин грабит, не думая, что он совершает преступление. По его мнению, обкрадываемый может защищаться и должен винить только себя, если у него отнимают имущество. То, что на чужбине он не может приобрести силой, он стремится получить с помощью врожденной хитрости. Черкесы производят свои разбойничьи набеги большими группами и пользуются больше силой, нежели хитростью; не так поступает осетин, который часто отправляется один или в сопровождении небольшого количества людей и не пренебрегает никакими средствами, чтобы добиться своей цели...
…Лицо его при большой правильности черт интересно, и если даже осетин не стремится к образованию, то все-таки в нем чувствуется живое понимание всего, что происходит… Дикий взгляд, которым отличаются черкесы, как и все кавказские жители, отсутствует у осетин».
Александр Краснов, российский профессор (1898 г):
«Осетины, один из немногих народов Кавказа, не только способный к быстрому восприятию культуры, но и делающий на этом поприще большие успехи. Они обещают сделаться для Кавказа тем, что швейцарцы для Альп… Если есть народ, который русская администрация могла бы сделать русскими горцами, то это бесспорно осетины... Осетины жаждут образования, они охотно открывают школы, посылают туда детей, изучают русский язык, и население уже им владеет. Они в своем земледелии усвоили усовершенствование машины. На месте горских саклей и жалких малороссийских мазанок в плоскостной Осетии вырастают оригинальной архитектуры прочные постройки, которым позавидует любой гражданин и какие во сне не снились никому из богатых крестьян средней России».
Газета «Казбек» (1905 г.):
«Церковное направление в осетинских школах особенно усилилось с 1885 г., т. е. с того момента, как Совет «Общества восстановления христианства на Кавказе» перешел в ведение св. Синода. Рассматривая программы, архивные школьные бумаги, разные циркуляры, исходившие от школьного начальства, легко убедиться в том, что св. Синод, тратя деньги на содержание осетинских школ, совсем этим не имел ввиду вывести осетинский народ на путь истинных – полезных знаний, а только – приобщение их к религии, иначе говоря, посветить их светом одного только евангельского учения.
С этой целью, и единственно с этой, открыта в Ардоне и миссионерская духовная семинария. Так, один из наблюдателей осетинских школ хорошо сознавал такое направление школ; чувствовал все несоответствие постановки школьного обучения духу и нуждам народа, а между тем все же был строгим охранителем всех этих анормальностей в школьной жизни... Но нужно помнить, что крупные дозы сильных лекарств крепко раздражают больных, которые, поэтому, получают отвращение к ним! Нельзя высокие христианские истины сразу привить извне к какому бы то ни было народу. Осетины, принявшие православие, по сие время – христиане только с одной показной стороны. И прав был один из владикавказских епископов, который, познакомившись с епархиею, выразился про осетин так: «У осетина какая вера?! Он подойдет к церкви, к чтимой иконе, поздоровается с нею, а потом, уходя, извинится пред нею за то, что ему некогда долго стоять в храме. Он, осетин, долго беседовать с Богом не может, а потому его учить вере нужно кратко».
Мы вполне согласны с этим епископом, а потому нисколько, отнюдь не желая умалить значения религии для народа, считаем лишним и напрасной тратой времени на то, чтобы в школах нанизывали, как бусы на нитку, священные истории ветхого завета и славянские тексты на память детей и этим лишать их возможности (времени) изучать другие, необходимые для жизни, предметы».
