Есть темы, которые как освободившиеся джинны из лампы, не сулят человеку ничего приятного. Среди бесконечных инфоповодов, которые затягивают и без того утомленный мозг в водоворот страстей, очень трудно разобрать хоть какой-то позитив. Но сквозь этот сгустившийся над индивидуумом мрак информации, который можно резать ножом, способен порой пробиться и лучик света. Ты вдруг с удивлением обнаруживаешь то, что всегда было рядом, казалось обыденным и обычным, но было, меж тем, уникальным и особенным. Таким солнцем за серой завесой облаков стала для меня тема цхинвальских прозвищ.
Человек от природы способен называть предметы, явления, живые существа, и главное – давать имена себе подобным. Отец и мать придумывают имя ребенку. Церковь предлагает крестить людей именами святых подвижников. Язычники скрывали имена от злых духов, давая детям какие-нибудь защитные прозвища. Современные социальные сети предлагают индивидууму заиметь никнейм. Почтовые службы требуют создать логин и обзавестись паролем. Человек все время как-то самообозначается, либо же его обозначают во времени и пространстве. Наречение имени становится исходной точкой самоидентификации, отсюда все и разворачивается в жизни и судьбе.
Если говорить об имени, то надо заметить, что не всегда первоначально заложенный родителями посыл прорастает в человеке. Индивидуум часто коренным образом меняется, вследствие влияния своего второго или третьего (если он крещен) имени. Поговорим о прозвищах без претензии на научную точность. Где-то на грани культурологи и ностальгии.
Интересующихся наукой адресуем к исследовательским работам А.Ф. Журавлева «Этнография в прозвищах», И.Ю. Карташевой «Прозвища как явления русского устного народного творчества», В.А. Николаева «Личные имена в прошлом, настоящем и будущем. Проблемы антропонимики», А. В. Суперанской «Как Вас зовут? Где Вы живете?», В.К. Чичагова «Из истории русских имен, отчеств и фамилий» и другим. Вне всякого сомнения, наш НИИ РЮО также располагает трудами юго-осетинских лингвистов и этнографов на эту же тему.
Антропонимы, так называемые прозвищные имена, давались во все века. Например, они присваивались в соответствии с местом географического пребывания, это фиксируется, в частности, и в христианской святоотеческой литературе – Исаак Сирин, Иоанн Дамаскин, Исхий Милетский, Фома Аквинат и др. Традиция давать прозвища была широко распространена в средневековье. На Руси они значатся в синодиках и переписных книгах. При этом такое имя в устной речи считалось главным, а календарное лишь формальным. От многих прозвищ произошли русские фамилии. Примечательно, что только жестким указом Петра I фиксировать устное имя в документах было строго запрещено, а в допетровские времена это успешно практиковалось.
Полагаю, приблизительно та же динамика наблюдалась и в Осетии. Ряд осетинских фамилий образован от прозвищ, указывавших либо на географию проживания, либо на особенности характера, либо же на внешние черты человека.
По моим скромным наблюдениям, в наше время (20-21 век) тема прозвищ актуализируется периодами. Что влияет на эти всплески антропонимотворчества (назовем это так) — отдельная тема для исследования, и вряд ли она может ограничиться рамками этой статьи. Но из рассказов старших я делаю вывод, что, скажем, во времена молодости моей бабушки (постреволюционный период) людей преимущественно звали по именам, данным им при рождении (за редким исключением возникало прозвище, если человек отличался чем-нибудь неординарным, либо же имел ярко выраженный порок или недуг). А вот на заре жизни моего отца (60-70-е годы прошлого века) молодежь в основном знала друг друга именно по прозвищным именам. И чем дальше, тем тенденция только возрастала.
В моей юности, 90-х годах, имена, данные родителями, приживались лишь в тех случаях, если были нетрадиционными (Цезарь, Гамлет, Офелия, Цефея, Наполеон и мн.др), да и то в каком-нибудь редуцированном виде. Отсутствие кликухи могло зачастую свидетельствовать и о том, что объект попросту скучен, не имеет выдающихся черт внешности или характера, а потому неинтересен сверстникам. У мало-мальски популярного в своей среде подростка непременно было прозвище, выделявшее его так или иначе. Кстати, это касалось всегда больше мужского пола. Ребята звались либо по первым двум слогам фамилии (Габо, Беса, Джус), либо имели клички. Исключения составляли звучные имена, сокращенная форма которых казалась молодым людям удовлетворительной, в редких случаях приживались уменьшительно-ласкательные формы с ударениями на осетинский манер – Ленчѝк, Левчѝк, Серёжка или Сержѝк, Сашѝк, Робѐ, Котѐ и т.д. Девичьи имена тоже сокращали – Фатѝ, Анджѐ, Мадо, Милѐ и т.д. Вне зависимости от пола в Цхинвале всегда была масса Теде, Гуссо, Гагло, Гасси, Табу и так далее.
Но особый интерес лично для меня представляют совсем необычные прозвища, в звучании которых угадываются и осетинские, и русские и грузинские корни. По крайней мере, эти клички органично звучат в трех контекстах.
К тому, как южане, и в целом осетины, тяготеют называть своих детей, мы еще поговорим отдельно, а пока углубимся ненадолго в этот диковинный праздник звуков из цхинвальских прозвищ.
К примеру, моего отца Тимура Тедеева еще в школе окрестили Митро. Когда я поинтересовалась у матери, что послужило причиной возникновения такой кликухи, она вспомнила Митрофана «…не хочу учиться, а хочу жениться…». Эта версия была категорично отвергнута отцом, который поведал, что Митро был какой-то дальний родственник. Имя показалось мальчику забавным, и он поделился со школьным другом, которого до этого сам окрестил Лисой. Конечно, этот самый Лиса живо отреагировал на информацию и, в свою очередь, присвоил Тимуру готовое прозвище. Таким образом, родился новый рок-андеграундщик Митро, так его зовут по сей день друзья-музыканты, с этим именем его признали поклонники групп «Бонварон» и «Мемориал». Надо заметить, что кроме отца в знаменитом музыкальном коллективе прозвища были еще у троих музыкантов – Вадима Харебова, которого все знают как Бужука, Вадима Мулдарова – Костума, Владимира Алборова – Бетховена.
Легко догадаться, что В. Алборов был наречен в честь гениального немца за умение хорошо играть на фортепиано (хотя Бетховен был композитором), В.Харебова прозвали домашним прозвищем, однако впоследствии оно заматерело, забруталило, не оставив и следа от былой материнской нежности. Можно предположить, что В. Мулдаров некогда облачился в костюм-двойку (или тройку), который как-то особенно выделил его из толпы, за что и получил кличку.
Молодые люди в принципе любят давать друг другу по темечку, чтобы сверстник не зазнался. Тем более ироничные цхинвальцы, подмечающие любую мелочь, любой неординарный поворот головы. Они не оставляют без внимания ничего — как отрицательного, так и положительного. Всякая деталь оставляет след в их сердцах. Что и подтверждается многообразием антропонимов.
В ходе работы над темой, я наткнулась на интересный реферат на тему школьных прозвищ. Ни для кого не секрет, что большинство прозвищ прилипают к человеку в основном в учебном заведении. У школьников есть большая потребность назвать ровесника. Другой вопрос, кто преуспевает в этом творческом действии. О том мы подумаем ниже. А пока цитата: «Прозвища создаются школьниками очень активно, что объясняется психологическими свойствами детей переходного возраста – стремлением к необычному, новому. В отличие от имени, которое представляет собой желаемые для родителей качества ребенка и предполагаемые внешние данные, прозвище, хоть и не всегда, отражает реальные свойства и качества человека.
Таким образом, мы нащупали интересный момент. Вот относительно «молодой» список мужских кличек с улицы Привокзальной г. Цхинвал: Гугуш, Арех, Бугъути, Распечатай, Сквозняк, Табак, Беса, Сылы, Ширим, Мент, Къапи, МусОр, Сметана, Саели, Гаврош, Кику, Китаец, Гитлер etc. Поскольку я сама 23 года жизни жила в этом районе города, я подтверждаю подлинность указанных прозвищ. Но вот какая особенность…
Наша улица Привокзальная, а также часть Октябрьской и часть Московской являли собой не только транспортные артерии города и фактически ворота города (автовокзал и ж-д вокзал), но и популярную в народе сторонку. Сторонка именовалась и именуется все еще просто: ВΆКЗАЛ. С ударением на первый слог. (Феномен сторонок еще будет рассмотрен отдельно.) Следовательно, на сторонке была биржа. А на бирже – пацаны. Только не надо ассоциаций с преступными сообществами! Нет, преступления, если и происходили, то невинные, либо же такие неосторожные, что были видны десяткам людей из окон их квартир.
В этой биржевой, пацанской, уличной среде и зарождались прозвища. Естественно, эта среда приобрела особенный колорит именно с развалом СССР и наступлением «лихих» 90-х. Безработица, ослабление учебной дисциплины привели к тому, что большому числу молодых людей было попросту нечего делать, кроме как подпирать стены (в данном отдельном случае – стены Совпрофа).
Высвободившаяся энергия, масса свободного времени, конечно же, не давала простаивать отдельным умам, вследствие чего прозвища и рождались в подворотнях и на пятачках под одобрительный смех сотоварищей и дымок курева. Некоторые вышеозначенные клички вАкзальных пацанов произошли от фамилий (напр., Табак – Табатадзе, Беса – Бесаев и другие), от внешних черт (Арех – круглая, ореховидная голова, Китаец — разрез глаз), за рождением многих других стоят какие-то забавные происшествия или эпизоды (Распечатай, Сметана и др.).
Надо сказать, что в этом свете всегда интересен даже не называемый объект, а называющий. Исследователь в реферате, о котором я писала выше, тоже замечает: «Кто придумывает прозвища? Ограниченные данные, которыми располагают лингвисты, позволяют предположить, что существует некто, кому детским сообществом выдана своего рода лицензия на присвоение прозвищ. Попытки всех остальных придумывать прозвища, как правило, оканчиваются неудачей».
Цхинвал знает друг друга по кличкам. Раньше иметь кличку значило быть городским парнем. Например, был Таме Шанхайаг, был бота-Таме и был гыццыл Таме фаллаг фарсаей. Здесь имя не изменено, но были добавлены дополнительные идентификационные признаки.
Кстати, на Привокзальной бирже собирались и ребята, которым кличек не давали. Их самобытность определялась ввиду эффектно звучащих лаконичных форм имен или фамилий (Нико, Ес, Томик и др.) и личного авторитета в кругу ребят. Но и имя подавалось лихо, с блеском.
В этом словотворчестве цхинвальцам нельзя отказать в хорошем музыкальном слухе. Полюбуйтесь-ка, вернее, прислушайтесь:
Парчъи, Саксаф, Вич, Хиха, Зыв-Зыв, Чъерчъи, Чекма, Куку, Кэш, Пухъе, Тъепа, Фашист, Коммунист, Басмач etc. Более поздние Парпат, Колорадо, Агент, Пытъич…и многие, многие другие.
Замечу, что этот диковинный этюд может превратиться в симфонию, и прозвучит она оглушающе, если свои архивы откроет Константин Петрович Пухаев. В общей тетради им зафиксированы даже не десятки и сотни, прозвища там перевалили за тысячу. И ведь эти вторые, и главные, имена продолжают появляться и сегодня…
Как справедливо замечает моя подруга, журналист Тамара Дзудцова, многие клички совершенно неприемлемы в приличном обществе, но цхинвальцами они воспринимаются вполне органично.
Прозвища зачастую даются довольно безапелляционно. Но это-то и свидетельствует о юности сердец, не так ли? Исследователи школьного феномена отмечают, что именно подросткам очень важно дать друг другу клички. Но для чего? Предположительно, чтобы отличить «своих» от «чужих». Конечно, подчеркивается и отрицательная роль прозвищ. Их влияние на судьбу человека. Если окрестят однажды как-то зло и беспощадно, еще неоформившаяся личность легко может сломаться. Психологи тоже подчеркивают вред этого явления.
Но отмеченный мной негатив, рискну сказать, не относится к цхинвальцам. И вот почему. Суженное пространство маленького городка не позволяет никакому злу долго оставаться безнаказанным. Кавказская гордость присуща здесь каждому, даже самому серому на первый взгляд, маленькому человеку, и с ней целесообразно считаться, любого здесь принято уважать. Здесь скорее умрут, нежели позволят унизить себя. Поэтому и кажущийся минус прозвища подается с особым реверансом и всенепременно с улыбкой.
К слову, на Северном Кавказе, в мусульманской его части, не склонны давать прозвища. Максимум, что они могут сделать в той же пацанской среде, это сократить Магомета до Маги и в таком духе. Возможно, это потому, что ислам в принципе религия суровая, без улыбки, так традиционно и повелось у них.
Осетинская молодежь, имея тот же гордый дух, и отвагу, и смелость, тем не менее, обладает более широким диапазоном приемлемости, в хорошем смысле космополитичностью сознания. Это подтверждает, например, такой факт, что впервые рок-движение зародилось на Кавказе именно в Осетии. Поправка – именно на юге Осетии. А это о чем-то говорит…
Самые неприличные кликухи в Цхинвале… они вовсе не значили и не значат, что человек нерукопожатный, либо трус, либо презираем. В этом городке тест на мужество прошли все. Мужчины, женщины, старики и дети. Поэтому и смотрят легко на невинные шутки, на прикольные клички — спасительный юмор важен и необходим в местности, где последние два десятилетия так часто звучали канонады и взрывы.
Впрочем, эта особенность существовала и до войны. Эта восхитительная «легкость бытия»! Как утверждает мой отец, все цхинвальские парни всегда знали друг друга. От Дыргъвиса до Шанхая все знали всех. Знали и по кличкам, и по именам. И это знание корней друг друга, особенностей, черт, то есть сути – кто чем живет, чем дышит, откуда происходит… оно создавало широкое поле для антропонимотворчества. Как обстоит дело сейчас, мне трудно судить, ибо последние 18 лет я бываю на малой родине наездами. Чтобы проследить подобные тенденции, надо плотно присутствовать в Цхинвале. Так что в деле исследования данного феномена карт-бланш у моих цхинвальских коллег-журналистов и лингвистов.
Очевидцы свидетельствуют, что листая тетрадь К.П. Пухаева, держишься за бока от смеха. А если знать и предысторию возникновения клички, то смешнее вдвойне. Уникальные имена могут быть перечислены десятками в алфавитном порядке, и в списках не найдется простаивающих букв. За каждым именем – чья-то судьба. И своя судьба у всех прозвищ, ведь они часто претерпевали эволюцию.
Например, был такой фильм с Жаном Габеном «Вы не все сказали, Ферранс», один чувак до того бредил кинолентой, что сам стал Феррансом. А какой-то цхинвальский соавтор преобразовал его в Ферренца.Или вот история. Есть такой ветеран грузино-осетинских войн Гена-красавчик. С виду обычный осетин, не Ален Делон. Так почему красавчик? … Да потому что пулемет его звался Красавчик. «Именем» пулемета и окрестили Гену.
Отчасти неологизмы, все новые слова-клички имеют под собой прочное основание. Наверняка хирург Айвар – не просто так стал Чучук, а другой хирург был, к слову, Гусь (Царство Небесное этим достойным согражданам). Есть подоплека и за обзыванием человека деревянной санкой – Тъепа. А семейство, где всех парней звали котами – Гаеды? Или друг отца, где взросло поколение с кличкой Лиса?
Массу людей в разные годы называли Чёрна, хотя тут все более-менее ясно. А у брата был одноклассник Скука. Почему? Да потому что много шутил и веселился. – Логично?.. Ну а другой одноклассник вырос в семье, где начиная от дедушки, дядьев, отца, всех мальчиков-парней-мужчин звали Джорцхенами (джорцхен значит мул). У знакомой мужа звали Изюмом (за красивую внешность). Есть династия Сусти. Звучное имя отца семейства Наполеон породило в народе кличку Напи, которая тоже передалась по наследству.
Многие прозвища происходили из имен. Например, моего деда звали Евген – на выходе получился Геге. А его брата, кстати, тишайшего человека, за хорошие боксерские навыки окрестили Буяном. Но вот за что обозвали Саксафом (от саксофон) человека, который сроду музыкальных инструментов в руках не держал, загадка…
Кроме того, осетины вообще не способны, кажется, называть детей ординарно, не выделять их с особым подвывертом. На севере по такому поводу шутливо замечают: «Ах, эти кударские имена!». Но это касается и севера, особенно сел…
Кстати, в 50-е годы один селянин назвал своих двух близнецов Джон и Кеннеди. А известный бизнесмен-южанин открыл в 90-е во Владикавказе магазин «Джунгли». Как оказалось, такое имя было вписано в его паспорт. А сына предприниматель назвал Маугли. Есть также магазин «Багира». И это тоже имя дочери торговца. А когда моя бабушка была ребенком, в их село часто заявлялась бойкая старушка с гармошкой, пела под свой аккомпанемент, иногда угощалась стопочкой, звали ее как будто просто — Гого (девочка по-грузински), но все равно ведь уникально.
Я уже не говорю о Цезарях, Гамлетах и Ромео, Джульеттах и Офелиях. Бесчисленные Победы, Октябрины, Революции, Мэльсы, Мараты, Зималеты, Виолетты, Ричарды и Генрихи, Джони, Мэри… Постичь и понять логику человека, дающего чаду столь звучное имя мне представляется невозможным. Потому что ее – логики – наверно, и нет. Просто южане влюблены в спецэффекты.
Им необходимо, чтобы имя звучало как выстрел. И каждый добивается этого своим способом. А иногда поправку вносит социум, если не согласен с тем, как имя соотносится с личностью. Так рождаются клички.
В этой связи мне еще кажется, что есть некоторая вечная юность, детскость… она неистребима в цхинвальцах. Они романтики и вечные подростки, поэтому им необходимо шутить и прикалываться, собираясь на так называемой бирже, ерничать и скоморошничать, сочинять байки… И нарекать ближних кличками на непонятном вне контекста суржике – языковой смеси из осетинского, русского и грузинского языков. (Думаю, в последнее время клички потихоньку лишаются последней из перечисленных составляющих по понятным причинам.)
Раньше я часто интересовалась толкованиями Писания святых отцов Православной церкви. Рассуждая о Шестодневе, в частности об Адаме, отцы подчеркивали, что надо было обладать исключительной мудростью для того, чтобы наречь имена тысячам видов живых существ. Какое глубокое понимание сущности животного должно быть у человека, чтобы он назвал льва львом, а зайца зайцем! Эти мысли поразили меня.
Нарекать имя – значит видеть суть. Для этого нужны особые способности. Отрадно, что среди моих земляков так много талантливых людей, шутников, творцов. Ведь не обязательно сочинить рассказ или стихотворение, чтобы быть мастером слова. Можно выдумать одно-единственное Имя. Но если оно такое же не поддающееся сомнению, как «лев» или «заяц» – в соответствии с сущностью, – то происходит попадание в десятку. В словотворчестве главное – точность.
В завершении я выражу надежду, что Константин Петрович Пухаев, на сегодняшний день пока единственный архивариус цхинвальских прозвищ, однажды таки издаст свою заветную тетрадку, представляющую собой предмет немалого интереса как для лингвистики, так и для простых обывателей вроде нас с вами.
Милена Тедеева, «Ныхас»
