Интервью с экс-президентом Южной Осетии Леонидом Тибиловым ко Дню миротворца.
— Леонид Харитонович, в этом году исполняется 30 лет со дня ввода миротворческих сил и образования СКК. Какую роль сыграла Смешанная контрольная комиссия в деле поддержания мира в зоне грузино-осетин-ского конфликта?
— Позволю себе сделать небольшой экскурс в историю создания СКК.
Смешанная контрольная комиссия изначально представляла собой четырехсторонний формат, а после в качестве наблюдателей к комиссии присоединилась Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), которая в то время называлась СБСЕ, в лице Миссии ОБСЕ в Грузии. В принципе, от ОБСЕ мы никогда не ощущали серьезной практической помощи.
СКК образована в соответствии с сочинским Соглашением от 1992 года «О принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта», и сыграла очень большую роль в вопросах урегулирования грузино-осетинского конфликта.
Стоит напомнить, что первая половина 1992 года отличалась острой фазой грузинской агрессии против нашего народа: это гибель мирных жителей, закрытие дорог в осетинские села, пикеты, захваты людей осетинской национальности. Тогда же произошла одна из чудовищных трагедий в новейшей истории Южной Осетии — Зарская трагедия.
На похороны жертв Зарской трагедии приехало руководство Северной Осетии во главе с главой республики Ахсарбеком Галазовым. В составе делегации был и министр безопасности Северной Осетии Юрий Ибрагимович Бзаев, с которым мы по роду службы были хорошо знакомы. У нас с ним состоялся диалог, в ходе которой мы поделились с ним информацией, что Грузия планирует в конце мая штурмовать Цхинвал. Выяснилось, что и наши собеседники располагали этой информацией. По возвращении во Владикавказ представители власти Северной Осетии — Ахсарбек Галазов, Сергей Хетагуров, Юрий Кониев — собрались, чтобы обсудить вопросы прекращения военных действий со стороны Грузии против нашего народа. Каждый высказал свое мнение по этому поводу, прозвучало также предложение, что если в ближайшие дни Россия не предпримет конкретные шаги, мы с Южной Осетией объединяемся и выходим из конфедеративного договора и т.д.
Они также сделали обращение к вице-президенту Александру Руцкому и председателю Верховного Совета России Руслану Хасбулатову. Кстати, в данной ситуации Хасбулатов был на стороне Южной Осетии, и даже Сочинская встреча проходила в его резиденции. Информация о намерениях Северной Осетии и Южной Осетии была доведена и до Бориса Ельцина. Ранее, 10 июня 1992 года, в поселке Казбеги состоялась встреча североосетинской делегации (Галазов, Хетагуров, Кантемиров, Бзаев, Кусов) с государственной делегацией Грузии (Шеварднадзе, Китовани, Кавсадзе), на которой были даны указания по ускорению процесса, и на 24 июня 1992 г. запланировали встречу Ельцина и Шеварднадзе. На этой встрече был принят документ по основным принципам урегулирования грузино-осетинского конфликта. На основании Соглашения была образована Смешанная контрольная комиссия (СКК), которая 4 июля 1992 года провела первое заседание. С российской стороны делегацию возглавил Сергей Шойгу, югоосетинскую – Олег Тезиев, грузинскую – Тенгиз Китовани, североосетинскую делегацию – Сергей Хетагуров. Кстати, на этом же заседании участвовал первый посол России в Южной Осетии Эльбрус Каргиев.
С этого дня начала свою работу СКК, перед которой были поставлены задачи: подготовить в зоне боевых действий территорию для ввода воинских контингентов, определенные самой СКК, а не Соглашением. Причем на данной территории не должно было быть незаконных вооруженных формирований и тяжелого вооружения. И только после ввода трехсторонних миротворческих сил СКК должна была начать работу по другим направлениям: экономическому, гуманитарному и т.д. В течение 10 дней СКК сумела решить вопрос ввода миротворческих сил для поддержания мира и правопорядка, в этом плане она свою роль полностью оправдала. 14 июля 1992 г. миротворцы вошли в Южную Осетию.
— А сколько заседаний СКК прошло в целом?
— Точно не скажу, но более 50. Но уже под конец по вине грузинской стороны СКК не могла работать в полном объеме, поскольку грузины не прекращали попытки изменить основополагающие принципы: ввести в зону конфликта международные силы, вытеснить Россию из переговорного процесса, свести до одного человека состав североосетинской делегации, который должен был представлять и Россию в том числе. Более того, планировали вывести весь российский миротворческий батальон и предпринимали активные попытки, чтобы командующим Смешанными миротворческими силами в зоне грузино-осетинского конфликта был не представитель России. Такое развитие событий было бы губительным для Южной Осетии. Тогда эти планы они не смогли реализовать. Вместе с тем, мы все помним, что в 2008 году Грузия вывела свой миротворческий батальон, и они первые атаковали российских миротворцев.
— Можно сказать, что каждая встреча проходила достаточно напряженно и долго. Журналисты, согласно протоколу, принимали участие только в начале диалога, а по завершении официальной части стороны комментировали итоги. Сегодня можете раскрыть секреты, что происходило за кулисами СКК?
— Встречи касались судьбы Южной Осетии и нашего народа и, конечно, мы и спорили, и ругались, но всегда жестко отстаивали свою позицию. При рассмотрении вопросов рекомендации давались только путем достижения консенсуса. И если хоть одна из сторон не голосовала, то итоговый протокол не принимался. СКК являлась рекомендательным органом, она не была государственной структурой. От нее требовали выработку предложений по улучшению ситуации в той или иной сфере, а не принятие решений. По информации, которую предоставляли министерства и ведомства, мы готовили рекомендации для правительств, которые по ним принимали решения. Например, в рамках СКК по предложению Еврокомисии мы добились проведения ремонтных работ по газификации части города. При этом мы никакого отношения к финансовым средствам не имели.
Помню, грузинская сторона не раз предлагала на встречах СКК провести концерты грузинских коллективов на празднованиях Дня миротворца в Южной Осетии, но мы никогда не поддерживали такие предложения.
— С кем из грузинских коллег по СКК было нелегко разговаривать?
— Надо отдать им должное, они все были достаточно подготовленными. Например, Ираклий Мачавариани отличался феноменальной памятью, Георгий Хаиндрава – творческим подходом, и т.д. Мы постоянно с ними спорили, но все участники старались придерживаться дипломатического тона, каждая сторона отстаивала интересы своей страны. И это понятно.
— Что было самым сложным в переговорном процессе?
— Я помню каждую встречу, каждый диалог, каждого участника. Трудность заключалась в том, что грузинская сторона не хотела идти на компромиссы, и в этом их поддерживали международные представители. Да и война в августе 2008 года началась с подачи американцев. А так, мы всегда стояли на страже позиций нашего государства.
— Можете вспомнить какой-нибудь интересный случай?
— Интересных моментов было много. В Сочинской встрече 1992 года должен был участвовать и я. Сбор участников объявили перед зданием правительства. Вышел из дома, и мой однокурсник предложил меня подвезти. На перекрестке улиц Ленина и Исака произошла авария, машина, в которой я следовал, совершила наезд на дерево. Я повредил ногу, и уже не смог попасть на историческую встречу.
— Журналисты, чтобы получить комментарии по итогам диалога, однажды прождали конца встречи до 4 часов утра. Был ли какой-то регламент для проведения заседаний СКК?
— Были такие случаи. Согласно положению СКК заседания проходили по необходимости, но не реже одного раза в квартал. При этом стороны чередовали место проведения. В те годы экономическое положение было сложное, и при проведении встреч каждая сторона выбирала более удобное место.
Помню, в 1999 году в первый день мы не закончили обсуждение вопросов, диалог затянулся, и было принято решение продолжить его на второй день. Протокол предполагает и обед для участников СКК. Уже стемнело, но представители грузинской стороны не торопились уезжать. Нам было неудобно сказать им прямо в лицо, чтобы они вернулись в Гори, и утром оттуда приехали на встречу. Но столь важная миссия досталась мне, как руководителю СКК от Юж-ной Осетии. Когда я сказал об этом главе грузинской делегации Мачавариани, то он удивился, что им не предлагают остаться в Южной Осетии. И в этих вопросах и югоосетинская, и грузинская стороны порой нарушали положение, согласно которому все участники на время проведения встречи должны находиться на территории принимающей стороны. Со временем количество участников СКК с каждой стороны увеличилось, и это было связано с изменением задач, поставленных перед СКК. К тому времени участники СКК уже решили вопрос прекращения огня в зоне конфликта, и с помощью миротворческих сил должны были перейти к решению других вопросов: экономических, правоохранительных органов, к проведению встреч и т.д. Все эти организационные моменты и входили в функции СКК. До проведения заседания каждая сторона проводила рабочие встречи, участники которых готовили информацию к предстоящему заседанию. В рабочие группы входили представители МВД, районов, министерств и ведомств. Остро стояли вопросы беженцев и вынужденно перемещенных лиц. Этот вопрос всегда стоял на повестке дня СКК и большую работу в этом направлении проделал Борис Чочиев.
— А кто финансировал проведение встреч СКК?
— Принимающая сторона брала на себя все затраты. Но вот что касается заработной платы, то мы не получали за работу в СКК ни копейки. Эта была общественная нагрузка и на членов СКК, и на сопредседателей. За все время деятельности Смешанной контрольной комиссии никто из его представителей не был освобожден от занимаемой на тот момент должности. Каждый выполнял свою работу, а СКК была дополнительной нагрузкой.
— Ваш коллега Георгий Хаиндрава отличался неординарностью в стиле: бывало, приходил на встречи в тапочках и без носков, что не только в то время, да и сегодня не отвечает требованиям дресс-кода для официального лица. Как на такое поведение реагировали другие участники процесса?
— Конечно, мы заметили его тапочки. Прямого указания как одеваться на встречах не было, но соблюдать нормы этикета, считаю, необходимо. В какой-то степени его поведение было неуважительным по отношению к коллегам и к формату в целом. Его дресс-код не стал предметом обсуждения официального заседания, но не заметить тоже не могли.
— Какую оценку Вы бы поставили работе СКК сегодня?
— Работу СКК считаю началом пути к признанию независимости Южной Осетии. В 2004 году мы уже понимали, что грузинская сторона с приходом к власти Саакашвили начала «ломать» формат диалога, определенный Сочинским соглашением, поменяла свою политику, процесс мирного урегулирования перевели в военное русло. Такова была политика Грузии, которую поддерживало и ОБСЕ. Они стали своего рода соучастниками, хотя отдельные представители дали объективную оценку войне августа 2008 года. Например, Хайди Тальявини в заключительном докладе сделала вывод, что Грузия начала войну в 2008 году.
То, чего мы не смогли добиться, было не по нашей вине. Оценку поставил бы высокую, так как без СКК не было бы миротворцев, а без миротворцев не было бы мира. Работа СКК и привела нас к признанию независимости Южной Осетии со стороны России и ряда других государств.
— Думаю, говоря об СКК, нельзя не вспомнить о Борисе Елиозовиче Чочиеве. Он сыграл большую роль в переговорном процессе в целом, являлся достаточно весомой фигурой в югоосетинской политике. Каким помните его Вы?
— Сложно говорить о своем друге в прошедшем времени… Мы долгое время вместе отстаивали интересы нашей Родины. Уход Бориса Чочиева стал неожиданностью для всех нас, и с каждым годом это ощущается все больше и больше. Он сделал очень много на благо Южной Осетии. Его заслуги в решении вопросов беженцев и вынужденно перемещенных лиц огромны. Он умело использовал возможность привлечь Управление Верховного комиссариата по беженцам при ООН для решения материальных вопросов этой категории граждан. В сельских местностях им были построены небольшие дома. Борис Елиозович с 2001-го до 2008 года работал в СКК.
Последние месяцы, когда грузинская сторона активизировала провокации против Южной Осетии, миротворцев, он приложил очень много усилий, чтобы избежать войны. Но у Грузии были другие намерения – она поставила перед собой цель решить вопрос военным путем. Несомненно, имя Бориса Чочиева останется в истории Южной Осетии, в памяти друзей и коллег.
