Из автобиографической книги Ахсарбега Галазова «Пережитое»:
…В июне ситуация в Южной Осетии стала еще больше накаляться. Шла настоящая война. В ней уже открыто принимали участие добровольцы из Северной Осетии во главе с командиром ополчения Бибо Дзуцевым. На помощь южным братьям формировались новые отряды добровольцев, они требовали у нас оружие и рвались в бой. В то же время все больше и больше на рынках, в гостиницах, в общежитиях бесчинствовала молодежь, бежавшая из Грузии. Многие из них устраивали митинги, выступали на них с провокационными лозунгами, совершали преступления. Росло недовольство жителей Северной Осетии. Справедливости ради следует сказать, что рыночные молодчики были в основном из центральной Грузии. За долгие годы пребывания в Грузии они потеряли свои лучшие этнические нравственные ценности. Особое возмущение у жителей Северной Осетии вызывала пьяная бравада бежавших из Грузии молодых людей, которые в гостиницах, общежитиях, в людных местах, призывали бороться против грузин Северной Осетии, требовали их выселения из республики, а сами говорили на грузинском языке и пели грузинские песни.
Постепенно в Северной Осетии нарастало возмущение против беженцев из Грузии. Это была новая проблема. И мы в Верховном Совете, в правительстве, в органах местного самоуправления, в общественных организациях «Стыр Ныхас», «Наша Осетия» и других предпринимали все меры, чтобы в этот критический для Осетии час не допустить противостояния внутри осетинской нации. Мы обращались к руководителям Южной Осетии: Торезу Кулумбегову, Знауру Гассиеву, Георгию (Резо) Хугаеву, Алану Чочиеву, Олегу Тезиеву и другим – проводить необходимую работу с беженцами, призвать молодых людей, бежавших из Грузии, на защиту Южной Осетии. Но наши призывы повисали в воздухе: за все время моего руководства республикой ни у кого из «лучших представителей Южной Осетии» так и не нашлось времени для встречи со своими земляками. А общественное напряжение в республике, подогреваемое нашими восточными соседями, с каждым днем нарастало. Мы понимали, что борьбы на два фронта можем не выдержать, поэтому предпринимали все меры, чтобы остановить войну в Южной Осетии.
В середине июня 1992 года я связался с Борисом Николаевичем Ельциным по телефону, проинформировал его о ситуации в Южной Осетии, о положении беженцев и совершенно серьезно заявил:
– Борис Николаевич, обстановка так складывается, что я буду вынужден в нарушение Конституции РСФСР по воле народа, высказанного на Первом Всеосетинском съезде, объявить единую Осетию и совместными силами бороться с Грузией. Вы понимаете, что это может стать началом войны России с Грузией. Я не хочу этого, но дальше удерживать ситуацию руководство республики не может. Я прошу Вашего совета и личного участия в разрешении юго-осетинской проблемы.
– Передай народу, что я готов лично принять участие в решении проблемы Южной Осетии. Я выезжаю в Штаты и обещаю тебе, что по возвращении оттуда я немедленно займусь этим. Удержи до этого ситуацию.
Борис Николаевич вернулся в Москву 19 июня. Я ждал звонка и в этот день, и на второй, и на третий, но его не было. 22 июня 1992 года я в девять часов утра позвонил Ельцину:
– Борис Николаевич, то, о чем я Вам говорил до поездки в Штаты, народ может сделать без меня. Все наши слова, заявления, обещания никто уже всерьез не принимает. Южная Осетия может сегодня-завтра пасть, а народ будет истреблен. Я не могу позволить этого, поэтому вынужден пойти на крайние меры.
– Успокойся. Я тебе перезвоню через тридцать минут. Он сдержал свое слово. Через 20-30 минут он мне дал указание по телефону:
– Завтра мы в Дагомысе встречаемся с Леонидом Кравчуком и Украинской правительственной делегацией. Послезавтра в 10-00 там же встречаются делегации России и Грузии при участии Северной и Южной Осетии. С Эдуардом Амвросиевичем я договорился. Забирай руководителей Южной Осетии и вылетайте туда. Войну в Южной Осетии мы на этот раз остановим.
23 июня мы вылетели из Владикавказа в Адлер. От Северной Осетии были я, Сергей Хетагуров, Станислав Суанов, Георгий Кантемиров, Юрий Бзаев, Таймураз Кусов; от Южной Осетии – Торез Кулумбегов, Олег Тезиев, Алан Чочиев. Встречали нас в Адлере представители осетинской диаспоры в Сочи, которые нам устроили очень хороший прием. Вечером у некоторых членов нашей делегации возникла «необходимость» в элитной, дорогой гостинице посетить валютный ресторан. Естественно, ни у кого из членов нашей делегации не было валюты, поэтому мы сразу отказались от этой затеи. Обстановку разрядил Олег Тезиев:
– Нет проблем. Мы можем расплачиваться и долларами, и франками, и марками. Прошу следовать за мной.
Я устал, не хотел больше ни есть, ни пить, но любопытство взяло верх. В ресторане нас обслужили по высшей категории: здесь уже знали Тезиева и его возможности. Расплатился он по-купечески щедро. Тогда у меня впервые возникла мысль: мы собираем по крохам у людей помощь для борющейся, страдающей, голодающей Южной Осетии, а у одного из ее руководителей такие возможности. Олег все время подтрунивал над Аланом Чочиеым. Было неприятно, очевидно, ему, в первую очередь, и нам. Просматривалась простая связь: материальная зависимость последнего от первого.
До сих пор ошибочно Соглашение, подписанное 24 июня 1992 года Пре¬зидентом Российской Федерации Ельциным Б.Н. и Председателем Госсовета Грузии Э.А. Шеварднадзе, завизированное Торезом Кулумбеговым и Ахсарбеком Галазовым, называют Дагомысским. На самом деле встреча правительственных делегаций России, Грузии, Южной и Северной Осетии проходила в резиденции Президента России Бориса Ельцина в Сочи, и там же было подписано Соглашение. А события развивались так. Когда после завтрака мы собрались в одном из помещений на первом этаже гостиницы, ко мне подбежал полковник из КГБ и сказал, чтобы члены нашей делегации по одному, незаметно выходили из гостиницы и садились в зашторенные микроавтобусы. Мы эту операцию успешно выполнили, и через 30-40 минут были доставлены в Сочи в резиденцию Президента России. Там нас ждали члены Российской делегации, которые и сообщили нам, что поступила информация о возможном теракте в Дагомысе. Был теплый обмен мнениями, нас подбадривали, убеждали, что встреча ожидает быть результативной. Но под вопросом был приезд грузинской делегации, потому что в этот день было совершено нападение звиадистов на телецентр. К 12-00 все прояснилось: грузинская делегация была на подходе.
Наконец все были в сборе. Некоторое время шел торг: предлагалось нам с Сергеем Хетагуровым занять места вместе с делегацией России, Торезу Кулумбегову, Олегу Тезиеву и Алану Чочиеву – вместе с грузинской. Последние наотрез отказались и расположились в торце длинного стола. После обмена мнениями стали обсуждать предложенный проект Соглашения. С российской стороны в центре стола сидел Борис Ельцин, справа от него – Сергей Филатов, рядом я и Сергей Хетагуров, с левой – Руцкой, Козырев, Грачев и Ерин. Как помнится, вместе с Шеварднадзе были Тенгиз Сигуа, Тенгиз Китовани, Александр Кавсадзе и другие представители руководства Грузии.
Обсуждение проекта шло активно между Эдуардом Шеварднадзе и Борисом Ельциным. Борис Николаевич согласовывал каждый пункт со мной и только после этого давал свое согласие на него. Юго-Осетинская делегация, что вызывает до сих пор удивление, была совершенно равнодушна к тому, что происходило.
Как бы то ни было, Соглашение было подписано. Историческое. На его основе была образована 14-ти километровая разъединительная линия, введены в зону конфликта российские, северо-осетинские, грузинские миротворческие силы, создана четырехсторонняя смешанная комиссия. Война была остановлена. Значительную роль на этом сложном этапе сыграли представители смешанной комиссии и миротворческих сил: с Российской стороны – Сергей Шойгу и Геннадий Филатов; с Северо-Осетинской – Сергей Хетагуров и Станислав Суанов. Активную работу выполняли также Александр Кавсадзе и генерал Георгий Георгадзе.
Колоссальные усилия по остановке войны в Южной Осетии дали свой результат. Мы все праздновали победу, победу разума, воли, мужества, выдержки. Под патронажем России и ее Президента открывалась отличная перспектива для решения политического статуса Южной Осетии, восстановления ее экономики, возвращения беженцев в прежние места проживания. Но в Южной Осетии в этот период не было человека, который бы осознал этот исторический момент и воспользовался им в интересах и во благо народа.
