Недавно парламент Грузии признал геноцид черкесского народа российской империей. И хотя это решение было принято как популистский и злонамеренный демарш, факт признания любого геноцида имеет принципиальное значение. Пример широкого международного признания геноцида евреев и армян более чем яркое тому подтверждение.
В июне исполняется 91 год геноциду южных осетин, учиненному грузинским правительством меньшевиков в 1920 году. В прошлом юбилейном году эта дата прошла как-то незамеченной. Практически без внимания этот исторический эпизод остается пока и в году нынешнем. А ведь геноцид 1920 года куда более очевиден, чем многие преступления, творимые грузинским правительством в последующие «союзные» времена.
Собственно, 1920 год стал кульминационным в политике националистического террора по отношению к южным осетинам в Грузии. После провозглашения независимого грузинского государства в 1917 году правительство Ноя Жордания и не думало предоставлять национальные права народам, включенным в состав грузинских земель царской Россией. А ведь само название «Южная Осетия» более чем конкретно указывало на инородность этого национально-территори-ального образования в составе нового грузинского государства.
Навязывание грузинской государственности встречало понятное неприятие в Южной Осетии. Первый погром в мятежном регионе грузинские власти устроили в марте 1918 года. Следующие вооруженные вторжения произошли в мае и декабре 1919 года. Тогда Южная Осетия была фактически оккупирована меньшевистскими войсками. От Цхинвала до села Уанел везде стояли грузинские гарнизоны. Поэтому события 1920 года фактически стали очередным этапом национально-освободительного движения. Другое дело, что в этом вопросе юго-осетинские революционеры искали поддержки у большевиков, полагаясь на декларируемые ленинской партией лозунги равенства и освобождения угнетенных народов. Неудивительно, что самоопределение Южной Осетии связывалось именно с общим революционным движением в Грузии и России. Поэтому выступления июня 1920 года предполагались при непосредственной поддержке грузинских и российских большевиков. Даже то, что Советская Россия и Республика Грузия в мае подписали межгосударственный мирный договор, не остановило юго-осетинских идеалистов. Как результат – юго-осетинские повстанцы остались один на один с грузинской военной армадой. Более того, уже в период развертывания вооруженного восстания, Грузия 12 июня в срочном порядке заключила перемирие с Азербайджаном, с которым вела боевые действия. И высвободившиеся с азербайджанского фронта грузинские войска эшелонами были переброшены к границам Южной Осетии. И в этом был еще один просчет организаторов восстания. Теперь уже военный.
Несмотря на первоначальные явные успехи в боевых действиях, было очевидно, что силы неравны. Уже в первые дни после взятия Цхинвала повстанческая армия, насчитывавшая до 2000 человек, буквально растаяла на глазах. Часть повстанцев, не обремененных понятием воинской дисциплины, решила наведать свои дома в соседних селах. Поэтому 12 июня на фронте протяженностью с десяток километров на линии от села Окона (Знаур) до села Джер находилось не более 500 человек. Грузинские войска при поддержке артиллерии, пулеметов, авиации и конницы смогли быстро прорвать оборону юго-осетинских бойцов. При этом повстанцы не только не имели пушек и ощущали нехватку в боеприпасах, но не имели и боевого опыта. А ведь грузинские войска в течение нескольких лет воевали то с Арменией, то с Азербайджаном, то с Красной Армией. Тем не менее, осетинские бойцы и командиры проявили достаточное умение и доблесть, чтобы не дать себя разгромить, на что рассчитывали в генштабе национальной (грузинской) гвардии. В течение 11 дней грузинские войска не смогли преодолеть расстояние от Цхинвала до села Рук. А ведь это всего 50 километров!
Для сравнения: через год, в феврале 1921 года, Красной Армии понадобилось всего 12 дней, чтобы пройти победным маршем почти такое же расстояние от армяно-грузинской границы до Тбилиси. А ведь грузинская армия и тогда не испытывала недостатка ни в кадровых офицерах, ни в боеприпасах, орудиях, пулеметах и бронепоездах, которыми так широко снабжали ее западные союзники.
Надо отметить, что сопротивление грузинским оккупантам не прекратилось и 24 июня, когда были оставлены позиции у с.Рук. В лесах Егра, что недалеко от села Корнис Знаурского района почти три месяца действовал отряд юго-осетинских повстанцев, который уничтожал грузинских карателей, грабивших осетинские села.
Грузинские «демократы», уподобившись французским революционерам XVIII века, насаждали свободу огнем и мечом. Впрочем, и восстание в Южной Осетии меньшевики сравнивали с восстанием в революционной Франции в провинции Вандея. И по примеру своих идейных собратьев также решили утопить ее в крови.
В июне 1920 года грузинские власти посчитали, что осетинский вопрос в Грузии решен. И это неудивительно, ведь практически все основные районы компактного проживания осетинского населения в Южной Осетии были обезлюдены. Оставшиеся единичные жители должны были быть выселены, а в осетинские населенные пункты заселялись грузины из соседних районов Грузии. Действия властей «демократической республики Грузия» носили запланированный и осознанный характер. Имеющиеся документы и свидетельства тех лет доказывают факт широкомасштабного геноцида осетин. Всего было убито 5279 человека, из них женщин – 1375, детей – 1844. То есть каждый третий убитый был ребенком! Всего было убито, погибло в пути или от болезней более 15 тысяч человек – 20% осетинского населения Южной Осетии.
В 1930 году, в десятую годовщину геноцида осетин, на доме, где содержались расстрелянные меньшевиками 13 коммунаров, повесили табличку с указанием на то, что здесь будет сооружен мемориал. Однако вскоре началась борьба с национализмом, а память о событиях 1920 года стала вдруг неудобной датой в деле построения нового государства. Новая советская жизнь строилась братской семьей народов и межэтнические противоречия, даже если они и были в прошлом, не должны были омрачать светлое будущее.
Прошли годы, сменялись эпохи, а мемориал геноциду 1920 года все еще не сооружен. Памятный камень, установленный в сквере у магазина «Фарн», так и не сменился памятником. Да и сам камень непонятной белой глыбой валяется у входа в сквер, и только старожилы знают, что на его оборотной стороне выбито обещание установить мемориал...
Л. Джиоев
Юго-осетинская газета «Республика»
