Для меня, как для гражданина бывшего СССР, где дружба и братство народов были не эфемерным понятием, а идеологией, сегодня крайне неприятно наблюдать попытки отдельных общественных деятелей по затиранию русского языка на задний план, что называется, за кулису. Ведь не так давно мы, представители сегодняшнего старшего поколения, получившие путевку в жизнь в Советском Союзе и жившие в огромной стране, где в любой, даже самой отдаленной точке человек чувствовал себя как дома и никто не мог презрительно бросить ему в лицо: "Понаехали тут!", между собой могли общаться только на русском языке, так как это был язык межнационального общения.
Разве это было не так? И разве это кого-то напрягало? Вовсе нет.
Так уж сложилась моя судьба, что в свои неполные 18 лет я уехал из родительского дома в поисках своего места в жизни. Мой путь лежал на север страны, куда несколькими годами раньше уехал мой двоюродный брат, обосновался там и стал звать меня к себе, дескать, там можно и учебу продолжить, и заработать неплохо.
…С собой в кармане у меня был только адрес брата и 50 рублей на дорогу. Все! Больше с собой я не взял ничего, поскольку отчасти ехал "к черту на кулички", как говорила мама, а потом, мне просто нечего было брать, ведь жили мы очень скромно даже по тогдашним меркам. Зарплаты родителей едва хватало на еду — семья у нас была большая: четверо детей, бабушка и папа с мамой.
Первое время я снимал угол у местной бабушки Нюры в маленьком домике на окраине небольшого старинного городка, пока не освободилось место в рабочем общежитии. Бабушка заботилась обо мне как о родном, поскольку была одинока — ее единственный сын погиб на лесозаготовках. Это была удивительно добрая женщина, многое пережившая на своем веку. Я рассказывал ей об Осетии, о наших обычаях, традициях, а долгими вечерами, чтобы как-то скоротать время, учил ее осетинским словам. Бабу Нюру (как все ее звали) все это очень забавляло. Говорила, что по моим рассказам уже полюбила наш чудесный край и очень бы хотела там побывать. Много лет эта простая русская женщина заменяла мне тепло родного дома, стала для меня почти что второй мамой…
В этом суровом краю я прожил почти 15 лет. Получил образование, хорошо зарабатывал, женился, обзавелся домом и детьми. На малую родину приезжал хотя бы раз в два года. И так случилось, что очередной мой приезд совпал с началом судьбоносных событий для нашей Южной Осетии в начале 90-х годов. Как бы я ни любил русский Север, но увидев такое единение своего народа против общей беды, понял, что я — неотъемлемая его часть и никуда больше не уеду. Такое решение далось нелегко, поскольку где-то далеко оставалась семья…
К чему я все это рассказываю? Возможно, чтобы объяснить, как многое в моей судьбе (а таких, как я, тысячи) значат Россия, русский народ и русский язык. Ведь на мое становление как личности очень сильно повлиял именно русский менталитет, поскольку значительную часть жизни прожил среди этого народа, сроднился с ним — женат на русской, а язык стал родным. Но при всем этом я не переставал быть осетином, и земля моих предков, которая для меня свята, не отпускала, а все время словно держала невидимой нитью, а когда настал решающий момент, требовательно позвала к себе.
Вот уже 19 лет я практически безвыездно живу в Цхинвале. Перевез сюда и семью. Не скрою, когда бывало очень туго и мы еле сводили концы с концами, возникало желание бросить все и уехать, как делали тогда многие другие. Однако удерживали, поддерживали друзья, коими, к счастью, Бог не обделил меня… Да что греха таить — сильно было желание отомстить за смерть младшего брата, погибшего от рук грузинских головорезов.
Сегодня война больше не стучится в наши окна. Мы перестали бояться и переживать за своих детей. Мирная жизнь потихоньку налаживается. Но и тут не обходится без проблем: на носу выборы президента и референдум. Тут я вплотную подошел к основной теме своего разговора. Если выборы главы государства я принимаю как данность и четкое следование Закону, то второе повергает меня в недоумение. Почему вдруг так остро встал вопрос о статусе русского языка у нас в Южной Осетии, где он признан официальным и априори уже должен являться государственным, поскольку на нем говорит практически все население, 90 процентов которых — граждане Российской Федерации. Получается как в осетинской поговорке, когда охотник видел медведя, но продолжал искать его следы. Что тут еще изобретать велосипед? Чего мы боимся? Разве от того, что русский язык де-юре станет государственным, уменьшится значение осетинского языка? Отнюдь.
За годы жизни в Осетии моя жена, будучи русской, выучила наш язык, поскольку, как она сама говорит, это язык наших детей, знает все наши традиции, обычаи, вкусно готовит национальные блюда. Порой, когда я обращаюсь к ней на русском, она отвечает мне по-осетински! Самое трогательное, что она считает себя местным жителем и почти что осетинкой. А о детях и говорить нечего — они в совершенстве владеют обоими языками, а еще посещают курсы английского.
Мы обязаны России жизнью, ведь не приди она в августе 2008 года к нам на помощь, где бы мы сегодня были?! Разве Президент Медведев, принимая важное решение по введению в Южную Осетию войск на помощь сражающемуся Цхинвалу и прекрасно отдавая себе отчет в том, что настраивает против себя практически весь мир, задавался тогда вопросом — на каком языке мы здесь разговариваем? Ясно было одно — надо спасать граждан Российской Федерации, какой бы национальности они ни были.
Я точно знаю, что многие из тех, кто громко кричит о бедственном положении национального языка, дома в семье разговаривают исключительно на русском! Кто им мешает укреплять и развивать осетинский язык, приобщаться к национальной культуре, почему их дети не говорят на родном языке? Вопросов много, ответы тоже очевидны.
Лично сам я считаю родными оба языка, так как семья у нас интернациональная и дети мои — наполовину русские. Возможно, кто-то не согласится со мной, но я всего лишь предварительно перед референдумом высказал свое мнение.
Т. Джиоев
