Сцена Юго-Осетинского государственного драматического театра имени Коста Хетагурова во все времена блистала яркими, талантливыми актерами, которые могли своей пронзительной игрой заворожить даже искушённого зрителя. Сегодня в этот ряд смело можно поставить и художественного руководителя театра Сослана Бибилова. Он продолжает работать и на сцене, таинственным образом увлекая зрителя в самые потайные уголки чувств, обнажая грани и полуграни человеческого естества.
В интервью ИА «Рес» Бибилов рассказал о своей актёрской жизни и поделился своими переживаниями по поводу тяжёлых условий, в которых сегодня оказался югоосетинский театр.
- Как началась ваша карьера актёра, как и когда вы поняли, что хотите играть на сцене?
- Эта мысль пришла ко мне первый раз, когда я учился в седьмом классе, при всём при этом, я никогда не участвовал в школьной самодеятельности — я занимался футболом. Родители были против того, чтобы я поступил на театральный факультет, но сказали, что у меня есть одна попытка. Я этой попыткой, к сожалению не воспользовался. По окончании школы я поехал поступать в Ленинградский, тогда ещё, государственный институт театра музыки и кино имени Луначарского, но не поступил. Позже, я закончил в Цхинвале строительное училище и поехал учиться во Владимирский политехнический институт на строительный факультет. Но учёба там для меня была настоящей мукой. Я звонил маме домой и говорил, что я закончу первый курс, но учиться дальше не буду — это насилие над собой. Хорошо, что мама это поняла, и когда я после первого курса приехал домой, она меня повела к нашей великой актрисе Нине Захаровне Чочиевой. Захаровна посмотрела на меня и сказала: "Приходи завтра в третью школу", — там работал тогда народный театр, Театр музыкальной комедии при цхинвальском Доме культуры. Здесь творили великие люди, режиссёром был Владимир Заурбекович Каиров, Кажах Чочиев, Гаврил Таугазов, Динара Кумаритова. Захаровна сама там участвовала в постановке пьесы «Желание Паса», которая и стала моим первым спектаклем. После этого я попал на курс, который набирали в театральном училище имени Щепкина, окончив который я приехал на родину и с тех пор работаю в театре.
- Что для вас сцена, игра?
- Был момент, когда я очень много думал об этом. Какое счастье, что я попал на сцену, — иначе чем бы я занимался, даже представить трудно. Я сам себе задавал вопрос — если бы я не стал актёром, кем бы я был? — и не находил ответа. Театр — это всё для меня, это жизнь моя, это то, чем я живу. Я больше времени провожу на работе, чем дома, увы.
- У кого из актёров в начале вашей карьеры вы учились? Про кого из них вы можете сказать, что он вам многое дал?
- У Нины Захаровны Чочиевой — она профессионал высочайшего уровня. Я наблюдал каждую её репетицию, я видел в её работе то, что мне впоследствии говорили мои педагоги в Щепкинском училище. Они говорили, что на каждую репетицию нужно приносить что-то новое. Она никогда не халтурила, она всё делала высокопрофессионально. Многому я научился и у Гаврила Таугазова. Кажах Чочиев, Владимир Каиров — это были великие мастера.
Позже, в Щепкинском училище я учился у своих педагогов, высочайших мастеров — Владимира Монархова и Татьяны Пышновой.
- Как вы лично восприняли, скажем так, «потерю» театра?
- Это было горе, это было потрясение. Тут нужно вспомнить момент: когда сгорел театр, люди ходили сюда, как на похороны. Помню, когда я прибежал на пожар, зашёл на сцену с обратной стороны, откуда выгружают декорации. Сцена уже горела, горел зал, и я видел, как падала люстра. Это было, я сейчас скажу кощунственную вещь, страшное зрелище и одновременно очень красивое. В момент, как люстра ударилась об пол, вверх поднялся красивый фонтан огня. Я смотрел на это, и меня пронзила мысль, что я больше никогда в жизни не сыграю на этой сцене.
Мы, молодые актёры, все-таки не так много играли на этой сцене. Но Давид Габараев, Ирина Гугкаева, Людмила Галаванова, они-то всю жизнь провели на этой сцене. Для них это был страшный удар.
- Вы можете причислить себя к категории думающих актеров? Что вам помогает глубже вжиться в роль?
- Хвалиться некрасиво и нескромно. Я скажу так: хотелось бы, чтоб обо мне думали, что я думающий актер. Актёру надо постоянно работать над собой. Это закон актёрской жизни: как только у вас появится звёздная болезнь — вы начали обратный ход, и уже не будет никакого продвижения вперёд. Наши педагоги всегда вбивали нам это в головы, и я это очень чётко усвоил. У меня нет, и никогда не было звёздной болезни. Более того, я всегда трушу, когда мне дают новую роль. Мне кажется, что сейчас станет очевидным моё неумение играть на сцене, и это меня заставляет мобилизоваться. Я очень люблю репетировать, иногда мне кажется, что репетицию люблю больше, чем спектакль, потому что спектакль — это конечный результат работы, а репетиция — поиск. Это не значит что на спектаклях мы не находим какие-то новые нюансы и краски — находим. Но на репетиции, иногда, получаем такое невообразимое удовольствие, когда ищем и вдруг находим необходимый ракурс.
Есть база актёрского мастерства, которую нам дали в годы учёбы. Есть целая система Станиславского, на которой основывается современная актёрская педагогика. Есть психологические приёмы, как натренировать свой разум, свою физику, чтобы игра была гармонична, чтобы уметь чужие мысли выдавать за свои.
- Вы можете отказать от какой то определённой роли?
- Мой художественный руководитель в Щепкинском училище Владимир Монархов как-то сказал: «Сослан, будешь работать в театре, не отказывайся ни от какой роли, а потом ты научишься понимать, что тебе нужно, а что нет». Я следовал его совету, и это мне здорово помогло. И теперь мне кажется, что я научился понимать, какая роль мне нужна, с точки зрения того, могу я вырасти в этой роли как актер или нет.
- Работу над какой ролью вы можете выделить? Какая вам полюбилась больше всего и почему?
- В моём актерском багаже 33 спектакля, скоро будет 34. Ролей ещё больше, потому что были спектакли, где я играл по две роли, даже играл три роли в спектакле «Мамаша Кураж и её дети». Самая запоминающаяся роль — Владимира «В ожидании Годо» Сэмюэля Беккета. Такого погружения в материал у меня не было никогда. Мы тогда работали с моим другом — Димой Парастаевым, который играл роль Эстрагона. Спектакль шёл три часа сорок минут, и всё это время мы были на сцене, не выходя оттуда. К сожалению, этот спектакль мы больше здесь, в Южной Осетии, не показывали, потому что сцена технически не позволяет это сделать. А спектакль очень хороший — мощнейший. Роль Тибальта из «Ромео и Джульетты» и Брута из пьесы «Юлий Цезарь», тоже одни из самых любимых моих ролей. Роли, они как дети и они все дороги.
- Какую роль, на ваш взгляд, осетинский театр может сыграть в сохранении национальной культуры?
- Я считаю, очень важную. Я мечтаю, чтобы хоть один режиссер поставил спектакль «Фатима». Наш театр носит имя великого Коста Хетагурова, и мне бы хотелось, чтобы мы каждый сезон открывали и закрывали этим спектаклем, чтобы эта постановка была визитной карточкой нашего театра. Моя мечта актёрская — сыграть роль Джамболата в этом спектакле. Но, к сожалению, я не могу найти режиссёра, который бы взялся за постановку этого произведения. Я мечтаю.
- Студенты из Южной Осетии, которые сейчас учатся в Театральном институте имени Щукина в Москве, вернутся работать в наш театр?
- По не известным мне причинам получилось так, что из 15 ребят, обучающихся в югоосетинской студии, всего лишь шесть человек из Южной Осетии, все остальные — из Северной. Я не смог присутствовать на вступительных экзаменах — мне не позволили это сделать. Семеро студентов обещали, что вернутся, и я надеюсь, что так и будет. Благодаря Южной Осетии, они учатся в престижнейшем театральном институте. Государство выплачивает им стипендию, платит за обучение, и я считаю, что они должны вернуться.
- Каковы наиболее серьёзные проблемы, стоящие перед театром сегодня?
- Самая серьёзная проблема — конечно же, отсутствие всяких условий для нормальной полноценной работы. Мы не можем реализовать наши фантазии, а вынуждены ставить такие спектакли, где нужна только одна декорация. Бывает, что мы находим хорошую пьесу, но не получается никак её поставить или получается отвратительно. Каждый раз нам приходится как-то выкручиваться, но не всегда это получается.
- Каким вы видите будущее югоосетинского театра?
- Мы все мечтаем о лучшем, и я верю, что всё будет хорошо. Мы ещё будем сверкать, мы себя ещё покажем.
Инга Чехоева
