В последние годы гуманитарная тема занимает все более заметное место в советской науке. Важную роль в ее раскрытии может сыграть изучение материального окружения человека. Хорошо известно, что нет и не может быть общества без людей и, соответственно, нет людей вне быта. Общественная жизнь воплощена в самом человеке, в его деятельности реализуются коренные вопросы этой жизни: производство, социальные отношения, культура. В свою очередь, человек окружен своими, его продолжающими и выражающими вещами и пользуется ими в строгом соответствии с культурно-исторической традицией.
Исследование в этой сфере может служить задачам анализа исторических форм жизнедеятельности людей, рассматриваемого в единстве физических, социальных и духовных характеристик.
Неиспользованные возможности для решения этих проблем скрыты в широком привлечении идей и методов семиотики. Они позволили выявить любопытную информацию в неизменном и вроде бы хорошо известном прошлом. Семиотический анализ основан на том любопытном факте, что каждое явление или вещь, помимо определенных утилитарных, практических функций, обладает еще и семиотическими, знаковыми. В зависимости от актуализации той или иной функции, любой бытовой предмет может восприниматься как вещь и как знак или как вещь со знаком. Совокупность функций составляет понятие структуры. Идея структуры оказала значительное влияние на развитие историко-этнографических исследований во всем мире.
В далеком прошлом человека окружало вещей много меньше, чем сейчас, и находились они в активном употреблении значительно дольше. Хозяин был связан со своим имуществом тесными узами, чуть ли не личностными отношениями. Объекты материального окружения не только воплощали качества их создателей, но и могли иметь собственное имя, судьбу и жизнь. Отражением тех далеких эпох является персонификация оружия в средние века. Напомню, что в нартовском эпосе осетин известны некоторые виды оружия с собственными именами. Знаменитые «Цереков панцырь» и «Бидасов шлем» от жажды боя испускают синее пламя (цъæх арт уадзы).
В данном случае остановимся на предмете традиционного быта осетин из другой сферы. Речь пойдет о невысоком столике на трех ножках с круглой столешницей, известного у осетин под названием «фынг//фингæ». В традиционном жилище осетин и соседних кавказских народов это был непременный элемент интерьера. По рассказам знатоков народного быта такой столик подавали отдельно каждому гостю или же один на двоих, максимально – трех человек. После трапезы их убирали, как правило, вешали на стенку. В нашем современном понимании это кажется маловероятным, поэтому напомню, что речь идет о небольшом столике с высотой 20-25 см.
Высота их бывала и выше, вплоть до 50-60 см, но высоты современных столов европейского типа все известные образцы не достигали. По существу это были не столы, в нашем понимании, а блюда на трех ножках. Наличие бортика по всей окружности столешницы говорит в пользу данного предположения. Материалы осетинского языка подтверждают наши наблюдения. Слово «фынг» охватывает широкий круг, в пределах которого отмечается колебание таких понятий, как: «стол // посуда // угощение». Аналогичная картина прослеживается в языке грузин, балкарцев и карачаевцев.
Лингвистические изыскания профессора В. И. Абаева позволяют говорить о происхождении слова «фынг». По его авторитетному мнению оно состоит в родственной связи с древнеиндийскими, иранскими и греческими словами и является по своему корню староосетинским (иранским). В свою очередь, все это свидетельствует о впечатляющем возрасте круглых столиков на трех ножках. Тот факт, что после трапезы их вешали на стенку, говорит о генетических связях с кочевым бытом скифов. По свидетельству античного автора Аммиана Марцелина, еще в IV веке новой эры аланы продолжали вести кочевой образ жизни. Естественно, что кочевнические традиции нашли свое отражение в повседневном быту последующих поколений.
В качестве иллюстрации сошлюсь еще на один пример из традиционного быта осетин. Один из догматов ислама предписывает хранение в жилище семьи священной книги всех мусульман Корана (Хъуыран чытапп). Во многих мусульманских семьях так и поступали, но хранили очень своеобразно. Наилучшим способом считался тот, когда книга в чистом мешочке из белой ткани висела на стене. Возможно, именно так, в подвешенном состоянии, хранили бедуины Аравии свои священные книги в шатрах.
Столы на трех ножках упоминаются в письменных источниках античного времени. Например, в IV главе «Илиады» их отмечает Гомер. О них пишет в VII главе «Анабазиса» Ксенофонт. Такой столик с ритуальным угощением изображен на фресках в склепе Анфестерия в г. Керчи, датируемого I в. н. э.
Очень интересные образцы треногих деревянных столиков обнаружены в аланских катакомбах. Впервые такая находка была сделана в Архонском могильнике VII–VIII веков. Затем небольшой треногий столик высотой 25 см и диаметром столешницы 36 см был раскопан в Рим-горском могильнике. Еще один «фынг» был обнаружен в катакомбах у селения Хасаут в Карачаево-Черкессии. Предварительный анализ находок позволил археологу В. А. Кузнецову сделать вывод о том, что «мы имеем редкостное совпадение не только формально-типологическое, но и функционально-идеологическое. Несмотря на существующий хронологический разрыв между аланским и осетинским фынгом, мы вправе видеть здесь единую линию развития, одну характерную культурную традицию, указывающую на длительное переживание элементов аланской культуры в этнографическом быте осетин» [1].
Здесь будет уместно сказать о том, что на Кавказе вообще и у осетин в частности отмечено несколько разновидностей низкого стола. Встречаются образцы и с округлой четырехугольной столешницей на трех и даже четырех ножках. Учитывая их общую морфологическую черту – малый размер и низкие ножки, следует считать круглый треногий стол как исходный тип. Именно три точки опоры дают достаточно прочное положение и физическую стабильность. Три является минимальным числом, обеспечивающим устойчивость любого предмета. Вспомним некоторые осетинские пословицы и поговорки:
«Фынг дæр æртæ къахыл лæууы/И фынг стоит на трех ножках».
«Фынг æртæкъахыг у / Фынг – трехногий».
«Æртæ зæрдæйæн адджын у / Три – сладко для сердца».
Имеющиеся материалы позволяют говорить о сосуществовании исходной треногой формы с другими разновидностями. Раскопки четырех оледенелых курганов в урочище Пазырык на Алтае, проведенные в 1947–1949 годах ленинградским ученым С. И. Руденко, дали науке бесценные памятники кочевой культуры, созданные в V–IV веках до н. э. Для нас интерес представляют находки деревянных походных столиков, имевших овальную столешницу и по четыре съемные ножки и размеры аналогичные «фынгу». Культура эта является родственной скифам, обитавшим на огромных просторах от Алтая до Причерноморья. Есть предположение, что ее носители, как и скифы, говорили на иранских наречиях, поэтому совпадение размеров столиков с поздними осетинскими образцами представляется неслучайным. Строго выработанная и вполне устоявшаяся их форма подсказывает длительный период бытования уже к тому времени, отстоящему от нас почти на 2500 лет. Малая высота и съемные ножки делали их очень удобными при кочевках, а наличие бортика определяло функцию столиков как блюда на ножках для подачи пищи.
Против непосредственного сопоставления столиков в структурно-типологическом и генетическом аспектах выступает формальное несовпадение числа ножек. Этот разнобой мог быть обусловлен средой обитания. Алтайские леса богаты кедром и лиственницей – лучшими сортами древесины для художественной резьбы и различных поделок. Степные районы кочевания скифов и родственных им племен были ограничены в этом смысле и обусловили ценность дерева как материала. По свидетельству Геродота, скифы из-за нехватки дерева жгли костры из костей животных. Косвенным подтверждением сказанному может служить находка в 1978 г. в скифском кургане VI–V веков до н. э., что у селения Нартан в Кабардино-Балкарии, треногого невысокого столика, но отлитого уже из бронзы.
С учетом определенных условностей можно считать, что в среде генетически родственных племен в одних хронологических рамках бытовали идентичные образцы домашней утвари. Сосуществование названных двух форм сохраняется и в современном быту осетин. Это позволяет предполагать аналогичную картину и в далеком прошлом. Один такой столик зафиксирован Б. А. Калоевым в сел. Галиат. А второй, с овальной столешницей, но на четырех ножках, хранится в стенах святилища Дзвгисы дзуар. Он служит для ритуальных жертвоприношений, приуроченных или посвященных этой святыне.
Жертвоприношение на «фынге» упоминается в некоторых сказаниях нартовского эпоса. Этот сюжет присутствует в сказании о том, «Как Сафа перехитрил Сатану»:
«Æмæ лæппу рацахста бурæ нæлфысы, æмæ чызг фынг радавта. Фынгыл æй авæрдтой – аргæвстой иæ æмæ сцæттæ кодтой, æмæ йæ бафтыдтой аджы, æмæ куы сцæттæ ис, уæд æй райстой æмæ фынг æрæвæрдтой Сафайы раз, æмæ загътой Сатанайæн: – Гъе ныр ын цы хæрын кæныс, уый йын бахæрын кæн. Æрхаста хойраг фынгмæ – дзидза æрæвæрдта æмæ нозт дæр æрхаста...» //«Парень схватил жертвенного барана, а девушка вынесла столик. На фынг его положили – зарезали, разделали и поместили в котел и как только приготовился (сварился), то взяли его и поставили фынг перед Сафа, обратились к Сатане: – Ну, вот, чем будешь кормить, тем и угощай. Принесла на фынге еду (мучную) – мясо положила и выпивку поднесла...»
Известный знаток быта и фольклора осетин М. С. Туганов с точностью воспроизводил в своих картинах страницы исторического прошлого. На одном из рисунков «Испытание жениха» запечатлен момент, когда жених должен был самостоятельно зарезать и разделать барана, проявив свое умение и сноровку. Обращаю внимание на то, что разделываемую тушу художник поместил на низком столике на четырех ножках.
Указанные факты жертвоприношений на «фынге», а также наличие их в курганных захоронениях скифской культуры, символические культовые сцены с изображением треногого столика с угощением на стенной росписи в склепе Анфестерия позволяют говорить о столиках типа «фынг» как о фактах культуры, связанных с ритуалом. Находки столиков-блюд в аланских катакомбах подтверждают это предположение. На культовое назначение аланских фынгов указывает то, что в катакомбе 48 Рим-горского могильника на нем стояла деревянная чаша с грецкими орехами и яблоками – остатками ритуальных жертвоприношений.
(продолжение следует)
В. Уарзиати
