История изобразительного искусства знает удивительные примеры того, как гениальные художники и скульпторы при жизни не понятые современниками, обретали мировую славу после смерти. Их бессмертные творения становились украшением крупнейших музеев и частных коллекций, а трагическая судьба вдохновляла писателей и кинорежиссёров. Таких примеров немного, имена гениев общеизвестны, их творчество стало отправной точкой в возникновении и развитии целых направлений в живописи и скульптуре. Однако неизмеримо больше тех, кто посвятил себя искусству, создал впечатляющие произведения, прожил жизнь полную лишений, но имя и творчество их сегодня мало кому известны.
Картины и эскизы выдающегося югоосетинского театрального художника, фотографа, сценографа Роланда Чочиева не найти в числе экспонатов художественных галерей и выставок, его многогранный талант остался в памяти лишь друзей и коллег по театру. Он родился в 1941 году в творческой семье, мать Роланда – Зина Гаглоева – была заслуженной артисткой Югоосетинского госдрамтеатра, что во многом предопределило его дальнейшую жизнь. Она была пропитана театром, будущий художник-сценограф рос в творческой атмосфере, его восприятие мира формировалось в общении с артистами и режиссёрами за кулисами сцены.
Окончив художественный институт в Ташкенте, Роланд Чочиев вернулся на Родину, и вскоре его творчество стало неизменной частью театральной жизни и на юге и на севере Осетии. В творческих кругах театральные декорации Чочиева, его «почерк» был узнаваем на менее, чем работы таких титанов осетинского изобразительного искусства, как Махарбека Туганова или Таты Гаглоева.
«Роланд был большим импульсом в работе театра, - вспоминает режиссёр Тамерлан Дзуццаты, работавший с Чочиевым на сцене госдрамтеатра с 1980-х годов. - Он художник-сценограф с большой буквы. До него работали Махарбек Туганов и Тата Гаглоев. Я работал с Роландом Чочиевым во многих спектаклях, а когда стал заниматься режиссурой, то все мои постановки осуществлялись с его участием, потому что он был настоящим профессионалом».
Спектакли, художественным оформлением которых занимался Чочиев, были заявлены на различных фестивалях за рубежом. «Пир во время чумы» был отмечен за лучшую сценографию в Северной Осетии, «Юлий Цезарь» и «Амран» получили призы за лучшую сценографию на Третьем международном фестивале «Гостиный двор».
Именно художник-сценограф в творческом тандеме с режиссером создает идею и художественный образ спектакля. Когда открывается занавес, первые аплодисменты получает художник-сценограф, так как настроение зрителя и образ постановки задается его работой уже с первых минут спектакля.
«Роланд продумывал до мелочей весь образ спектакля. Мы подолгу спорили, доказывая каждый свое видение. Все шаги по оформлению сценического пространства он делал с отдачей и полным погружением в идею спектакля. Прочитав сценарий, он сразу же предлогал разные варианты своего видения сценической постановки», - рассказывает Дзуццаты.
«Например, в спектакле "Амран", где можно было внести традиционное оформление с декорациями гор или сакли с элементами национального определения, Чочиев избрал только пространство, которое было на одной площадке, - продолжает режиссёр. - Такое же восприятие было при постановке спектакля "Пир во время чумы", все действие которого полностью происходило внутри сгоревшей церкви. То есть он его видел с такого ракурса. В спектакле "Юлий Цезарь" действие, по видению Чочиева, происходит в палате сумасшедшего дома. Обычная палата, но идея была понятна всем, что и где происходит. Он привносил какие-то новшества в костюмы. Особенно Роланд любил работать с историческими костюмами скифских, аланских и сарматских времен. В этом плане он всегда был очень интересен и неординарен».
Помимо театральной жизни Роланд был отличным фотографом. Он уходил в горы, фотографировал их вершины, снимал Цхинвал с холмов вокруг города, спектакли. Весь фотоархив Чочиева Дзуццаты передал его сыну, который живет в Москве, там он хранится по сей день.
Творческие люди порой непонятны остальной части общества. Чочиев был сложной натурой. Когда его задумки по каким-либо причинам воплотить на сцене не получалось, к нему лучше было не подходить.
«Он ругался со всеми, требовал убрать все декорации со сцены, так как они не его, - говорит Дзуццаты. - Мог спокойно отказаться от декораций и запретить их, объявить, что он их ни в коем случае не допустит в спектакле. Был принципиальным во всем. Он не был открыт для всех. У него был свой ограниченный круг друзей. Это были художники. Для него работа и была жизнью».
Когда Чочиев задался идеей организации выставки своих картин во Владикавказе, он вывез туда большинство своих работ и на время оформления экспозиции оставил их, предположительно, в доме одного из родственников или друзей, его имя он никому не сообщил. Оттуда картины непонятным образом пропали, и художник впал в депрессию на несколько месяцев.
«По сей день никто из родственников не откликнулся. Сам Роланд не сказал мне, у кого оставил картины, - говорит Дзуццаты. - Есть несколько картин, которые он подарил мне. Две большие картины, в моей личной коллекции. Одну картину в своем кабинете я снял со стены и подарил его сыну, который забрал ее в Москву. В последнее время он уже не писал».
Свою квартиру в элитном доме на Театральной площади Цхинвала Чочиев, по просьбе нуждавшихся родственников, заложил, им же передал все вырученные деньги. Выкупить квартиру обратно не получилось, свойственная творческим личностям неопытность в решении житейских проблем была присуща и ему. Потеряв жилье, художник поселился в театре, ставшем для него и домом и местом работы. Позднее Чочиев переселился в художественную мастерскую, где жил и работал в окружении красок и холстов, наедине со своими творческими замыслами.
В 2005 году пожар уничтожил здание Югоосетинского госдрамтеатра, незадолго до этого в своей мастерской трагически погиб Роланд Чочиев. Тамерлан Дзуццаты видит некую мистическую связь между этими трагедиями – театр ненадолго пережил своего художника, отдавшего ему все свои душевные силы, незаурядный талант, посвятившего сцене свою жизнь.
«Роланд Чочиев сгорел в своей мастерской. Проводку электрической плитки, оставленной на ночь включенной, замкнуло и случился пожар. Спустя пару месяцев сгорел и театр…», - с грустью вспоминает Дзуццаты.
Сегодня здание театра строят заново, проект предполагает сохранение его прежнего архитектурного облика. Однако театр – это не только здание, прежде всего это люди, творчески мыслящие, преданные своему призванию, не отвергающие новое, сочетая его с богатейшим наследием. Только так на сцене возникает магия искусства. Вклад Роланда Чочиева в создание этой магии бесценен. Для югоосетинской художественной школы его жизнь и творчество не менее важны, чем вклад в историю мировой культуры Ван Гога, Модильяни или Пикассо. Кто-то скажет, что эти имена не совсем равнозначны. Спорное утверждение. Трудно предположить, что было бы, если бы Чочиев родился не в Южной Осетии, где тяжелые военные годы, экономические проблемы, пресловутое «восстановление» заслонили собой духовную сторону жизни общества. Роланд не гнался за славой, ему было чуждо честолюбие, но это не значит, что его соотечественники могут позволить себе не разглядеть такой талант и не воздать ему должное. Может быть именно поэтому такие люди не признаны при жизни и забыты после смерти.
