За последнее время Грузия регулярно подвергает сомнению целесообразность существования Смешанной контрольной комиссии (СКК). Комментарии о будущем этого уникального формата грузино-осетинского переговорного процесса корреспондент «Рес» попросил у сопредседателя северо-осетинской части СКК Мурата Тхостова.
«Будущее СКК может быть очень разным, как и будущее всего комплекса российско-грузинских и осетино-грузинских отношений в ближайшей и среднесрочной перспективе. СКК – это только одна из маленьких площадок, на которых такие отношения проявляются, но как составная часть механизма урегулирования, созданного в 1992 году, СКК – не просто «место для шоу», но еще и инструмент, с помощью которого эти отношения формируются. В контексте российско-грузинского взаимодействия по конкретному юго-осетинскому вопросу эти отношения зависят от того, как воспринимается функция СКК, ее назначение и с какими стратегическими целями стороны участвуют в ее работе.
Вот одна из сторон вдруг «обнаруживает», что Сочинское соглашение 1992 года и его результаты нарушают и ущемляют ее «суверенитет», и начинает предпринимать все возможное, чтобы опрокинуть это соглашение, созданные им механизмы урегулирования, как якобы воплощения этого пресловутого «ущемления». То есть, не сама политико-правовая реальность после силовых авантюр 1991-1992 годов понимается как «отсутствие суверенитета» и «дефицит территориальной целостности», но – механизм, возникший, чтобы блокировать эти авантюры в дальнейшем. И кажется людям, уберите этот механизм, и будут восполнены ущербные ныне «суверенитет» и «целостность»! Или же – пусть она работает – эта СКК, но только в режиме восстановления нашего суверенитета и целостности. Не сможете так работать, тогда будем саботировать, показывать, что «миссия СКК невыполнима».
В таком подходе видится просто неверное – или, скажем, далекое от единства сторон – понимание того, зачем работает Смешанная комиссия. Прямо скажу, что мы не воспринимаем функцию СКК в качестве механизма восстановления территориальной целостности и суверенитета Грузии над Южной Осетией. Ее задача – создание и поддержание условий для того, чтобы стороны в конфликте начали конструктивный переговорный процесс по проблеме своих взаимоотношений. И это уже возможное будущее изменение и развитие статуса СКК. Сегодня наша прерогатива – это миротворчество, меры доверия, демилитаризация в широком смысле этого слова, социально-экономическое восстановление. Кто посмеет назвать эти задачи маловажными?
Проблема именно сегодня состоит в том, что СКК и приданные ей Смешанные силы по поддержанию мира начинают трактоваться в Грузии и иных странах-наблюдателях как препятствие для урегулирования конфликта. И я объясню почему: механизм СКК-ССПМ не позволяет восстановить де-факто суверенитет Грузии над территорией Южной Осетии минуя волю последней и, таким образом, делает неизбежным диалог сторон, в котором Южная Осетия - именно как РЮО, как политическая единица «технически» превращается в признанный субъект самоопределения. Это самое главное.
Механизм СКК-ССПМ, который существует для того, чтобы создать и поддерживать условия для диалога сторон в конфликте, априори делает проблемной стратегию Грузии по восстановлению ее суверенитета и целостности в режиме «делегирования» каких-то полномочий «сверху вниз». (Тем более, - в режиме военной операции!) Решение конфликта или какие-либо его существенные симптомы, касающиеся Южной Осетии, не смогут быть обретены Грузией, минуя долгий и полный взаимных компромиссов переговорный процесс именно с властями нынешней Республики Южная Осетия, минуя выработку какого-либо совместного плана урегулирования.
Грузия же не желает допускать того, чтобы нынешняя конструкция РЮО превращалась в субъект диалога, имеющего серьезные политико-правовые и даже международно-правовые параметры. А ведь есть иной, более прагматичный подход, – понять, что при урегулировании отношений с Южной Осетией перепрыгнуть уже существующие структуры и историю РЮО не удастся. Придется и переговоры вести, и решения принимать, которые неизбежно приведут к той или иной форме институционализации РЮО как субъекта легитимного самоопределения – процессу, который уже как 14 лет не сводится к решению лишь «внутригрузинской» политико-правовой задачи. И такая ситуация вовсе не зависит от того, каков именно формат СКК. Когда это будет понято, тогда и к СКК отношение в Грузии станет не высокомерно-досадливым, а деловым и конструктивным.
Еще нужно сказать об одном. Жаль, что многие политики в Грузии – и не только – не вполне понимают, зачем нужна Северная Осетия в СКК и в формате урегулирования вообще. Зачем она нужна не только в фактическом смысле – как стратегическая часть того территориального и политического «обрамления», в котором этот конфликт происходит, но – в человеческом и межнациональном смысле. Люди мыслят себя в эдаком перманентном фокусе всеобщего американо-европейского внимания. «Маяки демократии», «лучшие друзья Америки» – это ведь всемирный статус, а вы им – Владикавказ, Цхинвал… Этим людям, наверно, трудно уяснить, что ресурсы и тупики грузино-осетинского урегулирования не сводятся к межгосударственной политической комбинаторике, политическим механизмам и геополитическому соперничеству, но включают и локальные, кавказские, межнациональные, именно грузино-осетинские, если угодно – человеческие – мотивы. Желаю им подумать о Северной Осетии очень много раз, если они всерьез заняты урегулированием в Осетии Южной и налаживанием грузино-осетинских отношений», - сказал Тхостов.
