Геноцид: как это происходило и происходит
В текущем месяце Грузия в очередной раз искусственно накалила ситуацию в зоне грузино-осетинского конфликта. Снова пролились осетинская кровь. В результате обстрела Цхинвала в ночь на 15 июня погиб 18-летний осетинский парень, ранены горожане, в том числе пожилая женщина. Надо сказать, что в этом месяце – июне – произошли самые кровавые события в истории осетино-грузинских взаимоотношений. Достаточно вспомнить о карательной экспедиции в Южную Осетию русско-грузинских войск под командованием генерала Ренненкампфа в июне 1830 года, о кровавой резне, устроенной грузинскими меньшевиками Джугели в июне 1920 года и кульминационных боях за Цхинвал в июне 1992 года.
1830 год
Рассматривая первый эпизод – поход Ренненкампфа – можно с уверенностью констатировать, что спровоцирован он был грузинскими феодалами – тавадами, которые своими необоснованными претензиями на господство над Южной Осетией вызвали восстание осетин. После того, как часть этих феодалов были перебиты или захвачены в плен, другая часть возопила о помощи к русским, что вообще характерно для российско-грузинских взаимоотношений: использовать Россию в свих целях, прибегая при этом к чисто азиатским уловкам и лжи, а затем объявить себя частью Европы и максимально от России дистанцироваться.
Вот что пишет в своей книге «Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений» крупный осетинский ученый-историограф Марк Блиев об этом походе:
«12 мая 1830 года, как указывалось, горийский уездный начальник сообщил командованию в Тифлисе о захвате осетинскими крестьянами грузинских дворян и о том, что титулованные тавады содержатся в свинарнике. Через 12 дней после этого последовало предписание командующего Отдельным Кавказским Корпусом графа Паскевича об отправке в Южную Осетию карательной экспедиции». Паскевич, как отмечает Блиев, обосновал необходимость экспедиции тем, что осетины, пользуясь тем, что Россия вела с Турцией непрерывные войны за Закавказье, занимались воровством и разбоем.
«Паскевич явно желал, чтобы его карательная экспедиция в Осетию рассматривалась в контексте войны с «Турцией», счастливо для него завершившейся. «Осетины, - писал граф, - продолжавшие производить грабежи и убийства в течение военных действий» с Турцией, «не переставали обнаруживать таковое поведение и по заключении мира с Портою». Придав, таким образом, своей карательной экспедиции важный политический смысл, командующий еще раз перед военным министром сделал акцент на то, что «наказание сих непокорных» осетин, «в необузданности своей не признававших никакого влияния России, сделалось совершенно необходимым», - пишет Блиев. Однако это был лишь предлог, в который не верил сам Паскевич.
«Позже граф чистосердечно признался в истинном положении вещей, связанном тогда с Южной Осетией. В проекте письма, составленном на имя Николая I и подготовленном Паскевичем, отмечалось, «что ни один из сих» осетин «не смел показаться на базарах и в деревнях Карталинии без того, чтобы не быть совершенно ограбленному от так называемых помещиков», т.е. грузинских тавадов. Как видно, обвинение в том, будто Карталиния постоянно подвергалась со стороны Южной Осетии нападениям и грабежу, являлось нескрываемой ложью и, скорее всего, внушалась Паскевичу грузинской феодальной знатью, грабившей осетин в той же Карталинии. В письме к императору объяснялось также, что тавады «устраивали даже в тесных ущельях укрепленные замки, мимо которых никто из осетин не мог пройти, не подвергаясь опасности лишиться всего имущества»; подобные замки служили для князей Эристави и Мачабели одним из средств, с помощью которых они не давали осетинам Южной Осетии покинуть свои насиженные места и освободиться от феодального произвола. Генералы Паскевич и Панкратьев, готовившие письмо к Николаю I, признавались перед императором и в том, что грузинские тавады «... под разными предлогами брали осетинских детей и потом продавали в разные руки. Подобные действия само собой должны были вооружить против них этот народ, а нищета, от оных происшедшая, подвинула его на воровство, разбои и грабежи. Остается сказать о политическом аспекте обвинения южных осетин, якобы «в необузданности своей не признававших никакого влияния России» и во время войны России с Турцией замеченных в антироссийскости. Граф Паскевич в другом месте своей переписки с Петербургом по поводу карательной экспедиции в Южную Осетию признавал, что «народ сей... при первом появлении российских войск под командою гр. Тотлебена встретил их как своих избавителей. К нам влекла их христианская вера...». Но «когда увидели, что русские начали отдавать их на произвол помещиков» Грузии, «то они предались грабежам и мало помалу увеличили дерзость свою», - читаем у Блиева.
Говоря о составе карательного отряда Блиев указывает, что «из более 2000 солдат и офицеров, направлявшихся в Южную Осетию, около половины состояли из «частей Карталинской милиции», которыми командовали грузинские князья Мачабели, Эристави, Гурамов и др. … Нетрудно себе представить, как рядовые грузины, решительно отказывавшиеся воевать с Турцией, чтобы защитить свою страну от турецких вторжений, но бодро двигаясь в частях Карталинского полка и зная, что их ведут для «истребления осетин», могли себя ощущать, осознавая, что еще сравнительно недавно их отцы и деды сами были жертвами подобных нашествий, но теперь все изменилось - то, что делал персидский шах, могут позволить себе и они».
Наиболее упорное сопротивление российско-грузинские войска встретили в Чеселтском (по Блиеву в Кешельтском) ущелье, у горы Зикара.
Читаем у Блиева: «Основные бои развернулись у горы Зикара, где хорошо укрепились осетины. Атаки российско-грузинских войск они встречали с большим ожесточением. По своей боевитости и желанию участвовать в сражении от мужчин не отставали женщины. Стоит сказать, в Осетии хорошо известно, что женщины югоосетинских обществ заметно отличаются и внешностью, и характером, и особым положением в обществе. Они необыкновенно красивы, полны собственного достоинства, держатся независимо, необычайно трудолюбивы и жизнестойки, никогда не теряются перед тяжелыми испытаниями и нередко выступают в роли подлинных амазонок. Русский историк В. Потто, описывая бои, завязавшиеся под Зикара, не без восторга писал; «В войсках появились убитые и пленные; число их стало расти, и солдаты с удивлением замечали в среде сражавшихся женщин. Однажды, когда казаки взбирались на голый утес, из-за камней вдруг выскочила молодая осетинка и, как разъяренная тигрица, обхватила первого попавшегося ей казака, напрягла все силы, чтобы вместе с ним низвергнуться в пропасть. Страшная борьба происходила на краю обрыва. Еще мгновение - и осетинка совершила бы свой самоотверженный подвиг, но силы ее истощились: она выпустила свою добычу из рук и одна полетела в бездонную пропасть, где острые камни в куски изорвали ее тело». Картины, подобные этой, происходили ежедневно…
25 июня российско-грузинские войска предприняли одну из последних атак на естественное укрепление горы Зикара. Но и эта атака, как и предыдущие, не принесла результата. На отряды генерала Ренненкампфа обрушились огромные камни, и солдаты с потерями были вынуждены отступить. В тот же день - день рождения императора Николая I, атака войск повторилась. От нее осетинские боевые отряды понесли тяжелые потери; было убито 60 человек, захвачено в плен - 17, угнано до 200 голов рогатого скота…
26 июня генерал Ренненкампф двинул свои войска в Кола. Здесь в башне Кочиевых оборону держали 30 боевиков. Боевая башня, сооруженная из скальных камней на известковом растворе, состояла из двух этажей и достигала 16 метров в высоту. Двухтысячный отряд Ренненкампфа осадил башню, производил по ней стрельбу из горных орудий, но ядра так отскакивали от башни, что, взрываясь, поражали солдат, атаковавших укрепление. Попытка 500 гренадеров захватить башню не привела ни к чему, кроме жертв среди солдат и офицеров; только в одной из атак погибло 4 солдата, 18 было ранено, был убит подполковник, командир Херсонского гренадерского полка Берилев и ранен офицер Писаревский. Осада башни велась и днем, и ночью - одни солдаты сменяли других. Предпринимались самые различные боевые маневры, чтобы овладеть башней. Среди попыток, кончавшихся неудачей, было также решение произвести под башню подкоп и взорвать ее, но фундамент башни уходил слишком глубоко, и взрывчатка не могла бы справиться с фундаментом. Ренненкампф предложил переговоры. Его парламентер вошел в башню, но из нее больше не смог выйти... По поводу осады башни в Кола и расправы с защитниками ее граф Паскевич писал военному министру России Чернышеву: «Генерал-майор Ренненкампф, обложив башню в ночное время кострами сухих дров, приказал зажечь оные со всех сторон, надеясь сею мерою заставить осажденных просить пощады; но горцы оказали примерное ожесточение: из числа защищавших только 10 человек, бросаясь с неимоверной яростью на солдат наших, хотели открыть себе путь оружием, но были подняты на штыки, и только один из них был взят в плен; все же оставшиеся в крепости, пренебрегая жизнью, сгорели посреди стен».
1920 год
Этот год стал в новейшей истории Южной Осетии наверное самым трагическим эпизодом. Тогда Грузия устроила осетинам первый геноцид, уничтожив тысячи человек и согнав из своих жилишь десятки тысяч.
Развалилась Российская Империя и ее осколки пытались создать самостоятельные государства. Одна их них - Грузия, избавившаяся с помощью России от опасности порабощения со стороны Турции и Ирана. Осознавая, какую опасность для существования осетин представляет собой перспектива остаться один на один с Тбилиси, без российского надзора, Южная Осетия решила остаться в составе РФССР. Тогда меньшевистское правительство Грузии во главе с Ноем Жордания решило направить сюда карательные войска во главе с начальником штаба грузинской армии В. Джугели. Наиболее полно это описано в той же книге М. Блиева «Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений»:
Начальник штаба Грузии В. Джугели двинул под собственным командованием правительственные войска к Цхинвал. От Жордания, Гегечкори и Рамишвили - основного ядра правительства Грузии - начальник штаба имел четкую установку: «Каленым железом расправиться с Южной Осетией». В первых боях с превосходящими силами противника малочисленные осетинские отряды сопротивления в течение двух дней обороняли Цхинвал на его подступах. Единственный пулемет системы «Максим», которым располагали осетины, переносили с одного места на другое и тем сдерживали атаковавшие грузинские войска. Однако у оборонявшихся не было боеприпасов. В отличие от них, грузинские войска были вооружены новейшими образцами английского и немецкого тяжелого и стрелкового оружия. 14 июня начался расстрел мирных сел, их жителей - массы никому не сопротивлявшихся людей. К осетинским селам подводилась артиллерия, открывалась канонада, и села сравнивали с землей. Южная Осетия была в пожарах и дыму. Осетины сумели еще сохранить коридор, по которому тысячи и тысячи беженцев растянувшейся лентой двигались в сторону Рокского перевала, чтобы перейти через него и найти убежища в Северной Осетии. Значительная часть населения, оказавшаяся отрезанной от подступов к Рокскому перевалу, была вынуждена отходить в горы к другим перевалам и добираться в Дигорию или Балкарию... Это продолжалось 14, 15, 16 и 17 июня... Четыре дня генерал Джугели любовался собственным варварством. Он принадлежал к образованным грузинам. Ему были знакомы русская история, история Рима, Персии... Разумеется, он превосходно знал историю Грузии. Наслаждаясь разрушением осетинских сел, сжигая дома и убивая людей, он наверняка вспомнил все того же Ага-Мухаммед-хана, когда-то пытавшегося уничтожить грузин, но ставшего для них учителем ... Джугели не признался своим потомкам, кто из персидских шахов его кумир, но сообщил им, как и кем он восхищался в свой «звездный час», расстреливая из артиллерии осетинские села. Джугели вспоминал: «Теперь уже ночь, и повсюду видны огни! Это горят дома повстанцев. Но я уже привык и смотрю на это спокойно». Джугели писал о событиях своего кроваво¬го похода и вновь наслаждался ничем не ограниченным цинизмом. Он продолжал: «Горят огни... Дома горят!... с огнем и мечом! Осетины бегут в горы, на снеговые горы. И там им будет... очень холодно!» Читая эти строки, оставленные нам типичным представителем грузинской знати, нельзя не заметить, как грузинский генерал, писавший для своих соотечественников, входил в азарт, наслаждаясь воспоминаниями. При этом бросалось в глаза необычайное духовное родство В. Джугели и Ага-Мухаммед-хана как людей одной и той же исторической породы, обладавшей особой способностью упиваться тем, что для нормального человека должно быть отвратительно. Джугели смаковал: «очевидно осетины вообразили, что они вне пределов нашей досягаемости! Но теперь всюду огни... Горят и горят... Зловещие огни! Какая-то страшная, жестокая, феерическая красота...». Точно такое же состояние могло быть у Ага-Мухаммед-хана, сидевшего на берегу Куры и наблюдавшего, как на мосту рубили головы обнаженных грузинских мужчин... и сбрасывали их в Куру. Джугели знал все, что касалось Ага-Мухаммед-хана, но он умалчивал о своем кумире. Он больше старался думать о Нероне, римском императоре, ни в чем не уступавшем персидскому шаху: «... и озираясь на эти ночные, яркие огни, - продолжал Джугели, - я начинаю понимать Нерона и великий пожар Рима... А огни горят... Всюду горят!»
Вот как, по Блиеву, описывали зверства грузин в Южной Осетии советские газеты:
«Газета «Советский Кавказ», хорошо осведомленная о политических событиях, происходивших в Южной Осетии, приводила новые свидетельства о зверской расправе с Южной Осетией. Она сообщала о том, как грузинское правительство восстанию крестьян против деспотической власти «меньшевиков» придало «характер национальной резни осетин». По данным газеты, регулярные правительственные войска Грузии «прошли огнем и мечом все ущелья Южной Осетии», особому разгрому подверглись «6 ущелий: Джавское, Рокское, Кешельтское, Бельтское, Корнисское и Кударское. Сожжено дотла 17 сел. Весь скот и все имущество или сожжено или конфисковано. Оставшееся в селах население, даже не принимавшее непосредственного участия в восстаниях, было поголовно вырезано, вплоть до престарелых стариков и грудных детей. Весь хлеб отобран, а новый урожай вытоптан. Имели место многочисленные случая изнасилования женщин и после этого растерзания их»... Газета «Советский Кавказ» приводила новые данные о численности беженцев, покинувших Южную Осетию: «50000 человек», нашедших пристанище в Северной Осетии и частью в Кабарде. Эти люди, - писали газеты, - бежавшие от врага «по горным тропинкам от голода и отсутствия приюта, вымирают по сей час массами. Были случаи, когда женщина при виде страдания своего ребенка от голода бросала его в пропасть, в реку, и сама бросалась вслед за ним. Страданиям народа не было, и нет до сих пор конца…
В исторической справке, составленной 6-8 сентября 1921 года, подчеркивалось, что во время геноцида летом 1920 года «часть грузинских крестьян приняла участие в гнусных деяниях правительства» Жордания. Господством этой идеологии, становившейся частью национальной политической культуры Грузии, собственно, и объяснялось массовое участие грузинского народа в организации бесчеловечного истребления осетин. Стоит напомнить, что те же грузинские коммунисты, казалось бы, самим вступлением в партию обязавшиеся быть «интернационалистами», не расставались с национал-шовинизмом; их было принято называть «национал-уклонистами».
1992 год
Второй геноцид. Теперь уже развалилась Советская империя и снова осетины, уже на генетическом уровне понимая, насколько велика угроза исходящая от шовинистической Грузии, вышли из ее состава, как до этого сама Грузия вышла из состава СССР.
И снова в Тбилиси призвали к карательному походу на осетин. Десятки тысяч вооруженных людей из полурегулярных вооруженных формирований волнами накатывались на Цхинвал и осетинские села, грабя и убивая, как это делалось в 1830 и 1920 гг.
Уже сожжены более сотни осетинских сел, погибло почти тысяча осетин, в Россию изгнано более 100 тысяч осетинских беженцев. 20 мая 1992 года грузины устроили одно из самых кровавых злодеяний за постсоветский период. На объездной Зарской дороге из засады расстреляны 32 мирных жителя, пробиравшихся из охваченного боями Цхинвала. Годом раньше 12 осетин живыми закопали близ грузинского села Эредви, их тела найдут только в 1993 году в одной братской могиле с переломанными костями и связанными колючей проволокой руками и ногами.
В июне 1992 года Цхинвал осажден превосходящими по численности и вооружению войсками Госсовета Грузии и всяческими формированиями вроде «Мхедриони», возглавляемым вором в законе Д. Иоселиани. У них на вооружении танки, бронемашины, артиллерия. Грузины захватили прилегающие к городу Присские высоты, а затем и ТЭК - возвышенность на юго-восточной окраине города. Грузинская артиллерия прямой наводкой расстреливает городские улицы и жилые кварталы. Засевшие на ТЭКе снайперы ведут охоту на горожан, в том числе женщин, детей, стариков.
У защитников Цхинвала – стрелковое оружие, несколько гранатометов и самодельных пусковых установок для вертолетных НУРСов. И тем не менее грузины не могут взять город. Война затягивается, что негативно влияет на социально-экономическую ситуацию в Грузии и вставший незадолго до этого во главе Грузии Э. Шеварднадзе прекрасно понимает, чем это грозит его еще не окрепшей власти. Вдобавок российское руководство, словно проснувшись, сделало резкие заявления в адрес Грузии. Все это, а вовсе не желание мира, подвигло Тбилиси к переговорам в Сочи, в результате которых в зону конфликта вошли смешанные миротворческие войска. Они 16 лет, с большим трудом сохраняют хрупкий мир в Южной Осетии, точнее отсутствие широкомасштабных боевых действий. Угроза существованию осетин со стороны Грузии сохраняется, особенно ярко она провялятся с приходом к власти нынешнего президента М. Саакашвили.
Приведенные примеры наглядно показывают, по какой причине южные осетины стремятся максимально дистанцироваться от Грузии, кто бы там не стоял у власти и каким бы демократами они себя не преподносили. Ведь и грузинский Нерон В. Джугели искренне считал себя демократом и совершал свои злодеяния во имя «спасения Грузии».
