В августе 2008 года они совершили подвиг – без всяких преувеличений и натяжек. Но создается впечатление, что никто, кроме тех, кому они спасли жизнь, не заметил их самоотверженного и героического труда. Пять суток без сна и еды, подвергаясь смертельной опасности, медики Южной Осетии спасали сотни жизней в подвале республиканской больницы.
Уже официально поблагодарили и наградили защитников республики и журналистов, прорвавших информационную блокаду. Но многие из тех, кто совершал подвиг в страшные августовские дни, пока без наград. Среди них и медики. Им заплатили по 1600 рублей «подвальных» и решили, что все в порядке. А они ничего и не просят, считая, что просто выполняли свою работу. Однако эту ситуацию надо как-то исправлять. Для начала предоставить им возможность самим рассказать о тех августовских днях, когда они в наспех развернутых операционных, в пыли и грязи провели уникальные операции, спасая людям жизнь.
Людмила Келехсаева – зам. главного врача больницы города Цхинвала:
Война началась не седьмого августа, а намного раньше. Потому что уже со второго начался обстрел города снайперами. И уже с пятого августа появились первые раненые и убитые. Они поступали в массовом порядке, врачи не успевали оказывать им помощь. Тогда и было решено администрацией нашей больницы объявить чрезвычайное положение и создать дополнительную медицинскую бригаду. К концу рабочего дня седьмого августа я принесла списки врачей главврачу. И вдруг произошел взрыв. Мы отскочили от окна и перебежали в мой кабинет, и в это время снаряд попал туда. Мы испугались за больных и побежали по отделениям. (Нужно сказать, что когда началась «снайперская война» в самом начале августа, мы выписали всех больных, кто мог уйти, на амбулаторное лечение).
Когда мы прибежали в хирургическое отделение, то увидели полный хаос: пациенты были в панике, их одолевали страх и ужас. Мы кое-как их успокоили, кого вывели, кого вынесли в коридор, но там тоже было не безопасно. Здание больницы подвергалось массированному обстрелу из тяжелого оружия, стены не выдерживали, горело постельное белье. Я помню, когда в палатах не оставалось ни одного больного, медсестры из травматологического отделения зачем-то побежали обратно и долго не возвращались. Зайдя в палату, я увидела, что они выбрасывают в окна горящие матрацы, одеяла, чтобы избежать пожара.
Другие медсестры, у которых пациенты лежали на пятом этаже, тоже не уходили со своих постов, пока все их больные не были эвакуированы вниз. Когда мы поняли, что началось что-то очень серьезное (в тот момент мы даже не предполагали, что нас ждет), мы приняли решение эвакуировать всех больных в подвал больницы. Хотя он за последние годы не ремонтировался и находился в страшном состоянии. Это – подвал жизни, это подвал, который спас многих людей. Даже в таких жутких условиях мы вели журнал учета людей, которые обращались к нам за помощью. Погибших заносили в приемное отделение. Насколько мне стало известно, многих хоронили прямо во дворах домов.
Не стало в эти дни и нашей коллеги – врача-невропатолога Заиры Качмазовой, ее накрыло с сестрой в подвале. Когда ее привезли в морг, я ее узнала только по ухоженным пальцам рук.
В эти дни я увидела героический труд наших медиков, которые не жалели своих сил, спасая жизни людей. Не знаю, откуда у них появилась эта энергия, ведь они работали днем и ночью (ими было проведено 229 полостных операций). К счастью, могу сказать, что ни один пациенту нас не погиб.
Уже десятого, когда стало безопасно, мы стали переправлять всех больных во Владикавказ, а наиболее тяжелых направляли сразу в Москву. Мы очень благодарны северо-осетинским врачам за то, что они тепло их приняли и оказали необходимую помощь. А все, что сумели сделать наши врачи – это чудо. Большую работу проделали врачи-травматологи, хирурги. Когда я смотрела на работу врачей, удивлению моему не было предела: они работали слаженно, быстро, как будто в кино. Перекладывали больного с носилок, клали на стол, раздевали, тут же определяли тяжесть полученных травм и оказывали необходимую помощь. Некоторых принимали в приемном отделении. У нас работали опытные хирурги: Айвар Бестаев – зав. отделением экстренной хирургии, Григорий Кулиджанов – заведующий отделением плановой хирургии, Николай Дзагоев – главный хирург республики, Виталий Джиоев – уролог, Александр Остаев – хирург отделения экстренной хирургии. Каждый внес свою лепту: и анестезиологи, и реаниматологи, и терапевты… Эти люди все пять дней находились в подвале и не покидали своих постов. Я удивилась тому, что на смену стали приходить люди. Из домов невозможно было выйти, а они выходили на работу. Это же – героизм. Я бы всех людей, которые в те страшные дни находились в Цхинвале, назвала бы героями. Я еще больше стала уважать своих коллег, которые под обстрелом, в немыслимых условиях умудрялись успешно проводить операции, спасать жизни людям.
Страшное время мы пережили. Потребуется не один год, чтобы наша боль притупилась. Наш народ хотели истребить, сделать из Цхинвала «чистое поле». Но, тем не менее, нужно жить дальше, и с оптимизмом смотреть в будущее. Главное, что в Цхинвале наконец-то наступила мирная жизнь.
Константин Серветник, нейрохирург:
Для меня все началось числа 6-го, когда был сильный обстрел сел и поступили первые погибшие и раненные. Мы с Аликом Плиевым, Георгием Гогичаевым, ребятами из хирургии все что смогли – сделали, и часа в два ночи ушли домой, а утром вернулись обратно. С утра 7-ого августа и до конца войны мы больницу не покидали. Все ожидали, что этой ночью тоже что-то будет. Думали, это будет что-то наподобие того, что было предыдущей ночью. Готовились к приему раненых, но то, что произошло в ночь на 8-ое августа, никто не ожидал и готовы мы к этому, по большому счету, не были. Не ожидали, что будет такой обстрел города, что снаряды будут попадать в больницу. Когда первые снаряды начали рваться на территории больницы, мы сообразили, что нам надо куда-то перемещаться с этажей. К нам присоединились ребята из Владикавказа – Вадик Медоев, Костя Чибиров, Алик Тигиев, Томас Джигкаев, Костя Гагиев. Война застала их здесь, и они помогли, как могли. И вот мы стали переносить всех больных, с первого по пятый этаж, в подвал. Брали их прямо с кроватями – не до носилок было - и тащили вниз. Обычно при обстрелах со стороны грузинских сел Тамарашени или Эргнети мы, в травматологии, прятались в 8-ой палате, и именно туда попал снаряд. Разнес там все, но к счастью в тот момент нас там уже не было.
Поначалу в смысле поступления раненых было затишье, видно под сильным обстрелом люди физически не могли добираться до больницы. Но как только небольшое затишье образовалось, стали поступать первые раненые. Было много тяжелораненых. Электрический движок наш заработал чуть позже, а до того мы со свечами, с фонарями начали работу в подвале. Мы переместили туда все, что могли. Столы перетащили, инструменты перетащили, и стали оказывать помощь, оперировать. Всякие операции были, начиная от легких и кончая самыми тяжелыми. Были такие операции, что в мирное время, в нормальных условиях мы и не делали таких никогда. Но пришлось. И сделали, в принципе, с очень неплохими результатами. По крайней мере, те московские врачи, к которым раненые потом ездили лечиться, очень хорошо отзывались о нашей работе.
Из тех, кто поступили к нам живым, мы почти никого не потеряли. К сожалению там один парнишка погиб, но его поздно привезли, он уже истек кровью. Около шестой школы его ранило, никак не могли его вывезти из-под обстрела, он там лежал и просто истек кровью, а привезли бы раньше – был бы жив. Агузаров его фамилия была, из Северной Осетии парнишка.
Больных было много. Я не считал, но подвал был весь забит. Кроме того, люди с окрестных районов сбежались – у кого дома сгорели, у кого подвалов не было. Дети были маленькие. Самый маленький был, по-моему, месячного возраста. И в помещениях подвала, и в коридорах – везде были люди. Вот так мы отработали до 11-ого августа.
Практически никакой стерилизации не было. Мы, как в Крымскую войну, заливали инструменты спиртом и поджигали. Все запасы воды мы потратили, да и кипятить негде было. И хорошо, что все это закончилось сравнительно быстро, потому что к 10-ому числу у нас и медикаменты были на исходе. Что-то подвезли тогда, но все равно весь стерильный материал был на исходе. Как раз тогда, за раз поступило человек 20, потом еще 9. Ребята русские были и чеченцы из батальона «Восток».
Все были с тяжелыми ранениями – в конечности, в живот, в грудную клетку. Все что могли, все сделали для них. Даже был такой случай, когда привезли парнишку, не помню его фамилию, с ранением крупной ветви аорты в животе. Его пока один раз взяли на стол, потом еще раз – видимо швы там были не состоятельные и он опять закровил. Он потерял, наверное, литра три крови, там огромная лужа крови вокруг стола была. Но спасли. Живой, благодарный до сих пор.
Много сложных случаев было. И тяжелые ранения в суставы, и ранения артерий, и в сердце были ранения. Но проскочили как-то. Работали много, спать хотелось. Наши медсестры до такой степени были на пределе, что числа 10-ого они у меня в обморок стали падать прямо за столом. Надо сказать, что кроме той смены, которую война застала в больнице, все девочки прибежали в больницу сами, их никто не вызывал.
Два врача к нам приехали с Севера, числа 10-го – 11-го. Один Джиоев был, другого Голуев Руслан звали. Они как-то пробились, как-то появились здесь и очень помогли. Их из Владикавказа не отпускали, но они сказали, что в любом случае сюда поедут - заявления об уходе написали. Два дня они поработали, потом уже МЧС появилось и они уехали. С Абхазии был парнишка - Костя Саакян. Тот вообще 9-ого появился тут. Как он пробился – не представляю. Он вообще фармацевт, но приехал, привез какие-то медикаменты. Он и сказал так: «я не врач, но таскать раненых могу». Всем им спасибо большое.
Жанна Харебова, врач-реаниматолог:
В ночь с 7-го на 8-ое августа мы дежурили в больнице. Дежурство проходило поначалу спокойно. Около полуночи раздались первые взрывы, больницу начали бомбить. Стационарных больных было очень много и мы пока не знали куда их деть. Снаряды попадали в корпуса и все ходило ходуном. Понятно, что больных надо было перевести в безопасное место и до того, как начали поступать первые раненые из города, мы все были заняты тем, что перетаскивали больных, вместе с койками вниз, в подвал. Было спущено более трехсот коек. Затем начали поступать раненые, в основном, с осколочными ранениями конечностей. Операционные столы были развернуты в подвале и на первом этаже, в приемном отделении. В приемном отделении тоже было страшно, потому что там защитой служила только одна стена, и прямое попадание могло превратить все в братскую могилу. Там был устроен своеобразный сортировочный пункт, из которого более тяжелые раненные отправлялись в подвал, потому что там было более-менее спокойно, хотя условия для работы были никуда не годные. За все время войны, к нам поступило множество раненых, и всем им была оказана квалифицированная помощь. Никто из них не погиб и никому дополнительных операций не потребовалось. Погибли те, кто поступил в больницу уже в крайне тяжелом, агональном, состоянии и мы им уже ничем не могли помочь. Как-то к нам поступил парень-северянин с ранением крупного сосуда. Он поступил с большой кровопотерей. Мы его взяли на стол, но минут через десять, он скончался.
Все медики, которые тогда находились в больнице, работали очень добросовестно. Никто не думал о каких-то наградах или заслугах. Когда больницу сильно бомбили, никто не знал, уйдем мы сами оттуда живым или нет.
8-го августа мне сообщили, что мой дом горит, и это меня почти никак не взволновало. Понятно, что с домом многое связанно, там было все мое имущество, но с другой стороны речь шла о жизни, и своей и тех, кому мы оказывали помощь. А помощь, которая была в тех условиях возможна, была оказана всем и полностью. По окончании войны многих больных вывезли во Владикавказ и дальше в Россию. Врачи, которые их там лечили, сообщали, что наша работа была проведена на высшем уровне, и ничего серьезного делать больше не пришлось, хотя конечно работа для специалистов узкого профиля, допустим лицевых хирургов, нашлась.
Я хотела бы отдельно сказать про тех медиков, на кого легла вся тяжесть этой работы. Это наши хирурги - Айвар Бестаев, Виталий Джиоев, травматологи – Костя Серветник, Джино Гогичаев. Кроме того, особенно хочется поблагодарить тех ребят, которые приехали к нам с России. Это Томас Джигкаев, Костя Гагиев, Костя Чибиров, Алик Тигиев, Вадим Медоев. Я боюсь кого-то пропустить и заранее за это извиняюсь. Этим ребятам особая благодарность, потому что наша анестезиологическая и реанимационная служба работала по обезболиванию больных, выводу их из шокового состояния и подготовке к операции. А эти ребята, помимо своих врачебных функций, выполняли роль и санитаров, и грузчиков. И делали они это не переставая, не отдыхая, даже не присаживаясь практически. У меня слов нет, чтобы достойно сказать про это.
Хотелось бы еще сказать, что медикам, которые за время этой воны находились в городе и в основном в больнице, следовало бы просто сказать спасибо. С какой-то высокой трибуны, когда отмечаются подвиги защитников, которые, безусловно, достойны преклонения, можно же вспомнить и про нас.
Конечно, это наша работа. Мы давали клятву Гиппократа, и мы обязаны оказывать помощь, но медиков, по большому счету, никто так и не поблагодарил. Я не имею в виду какую-то материальную благодарность. Мы все это время ждали, что нам скажут: «Спасибо медицинским работникам, работникам больницы, за то, что они в таких нечеловеческих условиях несколько страшных суток, добросовестно выполняли свои обязанности». Ведь если бы врачи спрятались по своим подвалам, никто бы не осудил их. А они приходили туда под обстрелами и некоторые из них погибли на улицах. Я думаю, что благодарность они заслужили, безусловно.
