Время быстро меняет лицо той культуры, которая не сумела сохранить своего духовного защитника. Прошло чуть больше ста лет, а мы уже не понимаем многого из некогда стройной системы традиционной осетинской культуры. Один из важнейших элементов этой культуры является традиционный народный орнамент, вобравший в себя духовные смыслы тысячелетней культурной традиции.
Рассматривая предметы традиционного декоративного искусства, мы порой воспринимаем изображенный на них орнамент простодушной игрой воображения народных мастеров, забывая или даже не предполагая наличия в нем глубинных символических текстов, включенных в орнаментальную ткань древними мифологическими представлениями о мире.
Трудно порой поверить в то, что орнамент народа, вместе с уникальными эстетическими особенностями, все еще продолжает сохранять в себе специфическое восприятие мира, сформировавшееся еще на заре становления этноса, представить себе, что орнамент, возможно, последний молчаливый свидетель зарождения у создавшего его народа символического сознания, генезиса мифа и ритуала.
Большинство традиционных орнаментов человечества пережили традиционную культуру своего народа, сохранив ее голоса, по которым мы и определяем ее смыслы и ценности.
Именно таковым является традиционный осетинский орнамент, архаические сюжеты которого прошли свой путь развития, отображаясь особой, образной пластикой передающей своему зрителю разнообразные мировоззренческие коды древнего традиционного социума. Посредством этих кодов орнамент визуально сформировал универсальную модель мира, напрямую связанную с религиозной символикой народа, его верованиями, веками отражавшимися в сюжетах «священных» орнаментальных узоров. Орнаментальные композиции из поколения в поколение украшали собой особую праздничную одежду осетин, а также их дом, утварь, могильные памятники, т.е. все то, что применялось и отмечалось в ритуальных, свадебных и похоронных обрядах, все то, что сопутствовало человеку всю его жизнь.
Самой консервативной частью любого традиционного орнамента всегда оказываются основные священные символы этнической культуры (мира): образ божественного женского персонажа, Мирового древа, астральных знаков, а также символы преисподней, так как именно они передавали человеку древнюю магико-заклинательную идею плодородия (жизни и смерти, плодоносящего начала), идею благостной энергии солнца, воды, растительности, т.е. того, что так или иначе влияло на повседневную сферу его жизни, вследствие чего и требовало ритуальной обозначенности. Именно в этих архаических сюжетах прослеживаются древнейшие мировоззренческие коды народа - создавшего орнамент, позволяя нам заглянуть в сокровенное, увидеть начальное время и пространство этнического мифа.
Приступая к исследованию осетинского орнамента, удивительного по красоте и символической глубине, в первую очередь, отметим степень его научной фиксации (сбора и обработки) к началу ХХI века. В этой связи стоит прислушаться к высказыванию В.И. Абаева по поводу судьбы осетинского эпоса: «За прошедшие тысячелетия многое было забыто и утеряно, и то, что осетинский народ сохранил до наших дней, есть не более как руины и фрагменты. Но если даже эти руины поражают своей монументальностью и мощью, то можно представить, какое богатство эпического духа и эпического творчества находилось у истоков нартовской эпопеи – в скифо-сармато-массагетском мире».
С сожалением приходится признать, что за последнее столетие были безвозвратно утеряны богатейшие пласты традиционной культуры осетин, так и не попав в научный оборот. Как ни странно, но интерес к эпическим сказаниям осетин никак не отразился на интересе крупных исследователей к другим сторонам их традиционной культуры, а именно, орнаментальной культуры. Немногочисленная национальная интеллигенция, энтузиазмом которой в начале ХХ века была предпринята работа в этом направлении, после революционных бурь была выброшена за барьер выживаемости. По воспоминаниям большого знатока осетинской традиционной культуры художника Махарбека Туганова, в годы революции в его доме погибли ценнейшие записи фольклора, богатая коллекция национального орнамента, но главное – записанные от информаторов наименования основных орнаментальных узлов. Восстановить утраченное богатство не удалось. Лишь в шестидесятых годах ХХ века была осуществлена публикация уникальной коллекции осетинского орнамента семьи Андиевых. Последующие исследования и публикации по этой теме были лишь поверхностным повторением уже проявленного материала.
Положение с музейными коллекциями еще печальнее, так как имеющиеся в наличии народные костюмы присутствуют в количестве одного экземпляра. Также ограничена несколькими предметами коллекция орнаментированных войлочных и тканых ковров. И если чуть лучше с деревянной и металлической утварью, то почти отсутствует керамика. На фоне победы музейной некомпетентности, только один этнокультурный объект остался цел и невредим, так как выполнен в достаточно прочном материале: это каменный осетинский надгробный памятник – цырт.
Его лицевая поверхность почти полностью покрыта архаической формы орнаментом, что и позволяет нам иметь достаточное представление как об орнаменте, так и о расположении основных узлов в орнаментальной композиции. Но и эти памятники, разрушаемые временем, не каталогизированы и не охраняемы. Орнаментальный мир, некогда бывший одним из важнейших кодовых языков общения традиционного человека с окружавшим космосом, полностью покинул поле национальной культуры.
Валерий Цагараев,
Искусство и время,
Владикавказ, издательство «Ир», 2003 г.
