Август 2008-го – навсегда в сердцах и мыслях!
Говорят, время – самый лучший лекарь, и оно расставляет всё на свои места. Не верьте, время просто даёт возможность глубже ощутить произошедшие, до исступления понять, что всё это было и происходило в жизни каждого из нас. Двадцать лет жизни в условиях военного времени – этого не одно измерение времени не сможет выбить из сознания южных осетин.
Война 2008-го года. Эти несколько дней начала августа прошлись по судьбе каждого оставшегося в Южной Осетии человека, оставив незаживающую рану и горечь невосполнимых утрат.
Устроить чистилище целому народу в начале 21-го века только лишь потому, что они осетины, что это народ, который, как и любой другой народ, имеет право решать свою судьбу и быть свободными – это выше понимания любого нормального человека. Но это случилось, и такое не забывается.
Да, летом 2008 года грузинские неофашисты накаляли обстановку вокруг Южной Осетии до невообразимых пределов. Ощущение войны витало в воздухе, и каждый чувствовал приближение чего-то жуткого. Но что может произойти то, что впоследствии произошло – это могли предвидеть единицы.
Я как рядовой гражданин Осетии, наблюдая панические действия и высказывания людей по поводу надвигающейся опасности, дабы ещё больше не напрягать ситуацию, успокаивала, насколько это было возможно, окружающих меня соседей, знакомых, да и незнакомых людей тоже, ибо приближающаяся беда сблизила всех.
6 августа в окрестностях Цхинвала слышалась канонада боевых действий. Уже у всех была информация о том, что село Хетагурово цхинвальского района оккупировано грузинскими военизированными формированиями. Над селом располагался пост ополченцев из Цхинвала, среди которых находился наш сосед, которому я звонила каждые, как мне тогда казалось, полчаса, но потом выяснилось, что каждые пять-десять минут. Он информировал меня, что село «пашут» грузинские танки, но в сторону города продвижения не наблюдается, предупреждал, уходите, наверное, дело плохо. Я, как и многие мои соседи с улицы Санакоева (район Шанхай в Цхинвале) конечно же, были в ужасе от происходящего, но никуда не собирались выезжать, думая, не так страшен черт, как его малюют. Как же мы ошибались...
В тот день, как ни в чем не бывало, пошла с матерью к портнихе на улицу Мамсурова заказывать ей пошив костюма. Как сейчас у меня перед глазами испуганные глаза портнихи, немолодой уже женщины: «Скажи, моя девочка, а война будет?». Я непринуждённо рассмеялась и ответила: «Конечно, нет, во время Олимпийских игр никто не посмеет воевать». Как же было нелепо считать наших ближайших соседей людьми, живущими по принятым всем цивилизованным миром нормам...
Беда сближает.В ночь с шестого на седьмое, наша семья, позвав к себе соседскую молодую сноху, муж которой был на боевом посту, всё ещё не веря в происходящее, просидели до утра, надеясь, что все закончится с рассветом.
Утро принесло страшные вести. Проклятый враг начал обстрел нашего мирного города. Все оставшиеся в городе соседи выскакивали на улицу и пытались вникнуть в происходящее. Под утро перед нашим домом пробежал молодой человек с соседней улицы Вадим Гуссалов. Увидев меня, он прокричал: «Что ты тут стоишь под обстрелом, грузины на конце вашей улицы!» (наш район граничит с грузинским селом Никози, откуда прорвались танковые части грузинских фашистов). В тот же день Вадима Гуссалова не стало – его настигла пуля врага, когда он перед своим домом отстреливался от них. Ну не смог он сдаться на милость врагу и дать им войти в свой дом, где он жил счастливо со своей семьёй и растил своего сынишку.
Ночь с седьмого на восьмое была ещё невообразимей. Как издевательство над целым народом, звучали гнусные призывы президента Грузии Саакашвили к прекращению огня и мирному диалогу в условиях непрекращающегося обстрела.
Всем стало ясно – это война, и это – реальность. Мы и несколько семей собрались на первом этаже дома, мало подходящего для убежища, с нами были дети и пожилые женщины. Один Бог и оставшиеся в оккупированном городе цхинвальцы знают, каково это было, когда взрывы снарядов будто бы подбрасывали дома в воздух, а звон бьющихся окон и грохот обваливающихся стен ощущались как что-то из мира жуткой фантастики. Отбрасывалась вера в реальность происходящего. В перерывах между обстрелами и бомбёжкой все выбегали и осматривали каждый свой дом, цел ли он и насколько он разрушен от попавшего в него снаряда. Это были неосознанные действия, ибо мозг не воспринимал ещё всю реальность происходящего.
Ребята-ополченцы нашего района оставались на позициях над Шанхаем, но силы были неравные, против бронированной техники врага - ребята с автоматами и ручными пулемётами. Среди них был мой сосед Крым Дзагоев (ныне покойный), бывший военный лётчик в отставке, кадровый офицер Советской армии, благодаря манёврам и чётким указаниям которого никто из ребят не пострадал. И в первые же дни они захватили семь пленных, среди которых были как иностранцы, не грузины, так и неплохо знающие осетинский язык. Один из них оказался осетином, по фамилии Хубаев, который рассказал, как его прямо с поля, где он обрабатывал свой урожай, затолкали в танк и завезли в Цхинвал, так и не дав понять до конца, что с ним произошло.
Утро восьмого числа не принесло добрых вестей. Количество убитых, раненых среди мирного населения ввергало в шок. Бомбардировка города не то что не прекращалась, она всё больше и больше усиливалась.
Не в силах бездействовать, я начала обзванивать номера, по которым надеялась услышать информацию. Но телефоны были «вне зоны действия сети». Нужно было что-то делать, и я начала набирать номера владикавказских родственников и друзей. Моя коллега в ЮОГУ, Хансиат Кодалаева, держала со мной связь, и когда она сообщила, что экстренное заседание СБ ООН не взяло на себя ответственность разрешить ситуацию, моё отчаяние усилилось. Просачивалась информация, что в Северной Осетии проходят несанкционированные митинги цхинвальцев, просящих помощи у России и всего прогрессивного человечества. Но Европа и западные страны были глухи к мольбам взывающих к помощи осетин. И только Россия встала на защиту Осетии, доблестные сыны которой всегда сражались во все времена на всех фронтах плечом к плечу.
Непрекращающаяся канонада бомбёжки восьмого числа дала понять, опять предстоит ночь испытаний. А авианалёты грузинских ВВС на максимально низкой высоте бесили своей безнаказанностью. Доселе находящиеся в ненадёжных укрытиях и домах, часть нашей улицы собралась в более или менее надёжном подвальном укрытии дома. Но кто мог усидеть на месте?! Небольшое затишье – как сигнал высыпаться на улицу и беготни от дома к дому, все ли живы, целы ли оставшиеся. Соседские дети, сирота Гена Джабиев (4 годика), отец которого погиб от рук грузинских полицейских, и Барсаг Плиев (2 годика), с широко открытыми от ужаса глазами взирали на происходящее, и неосознанный страх засел в их детских сердцах. Не выходя их сырого подвала и думая, что ночь бесконечна, Гена не переставая задавал мне один и тот же вопрос: «Алла, как только настанет утро, мы же уедем?». Этот вопрос врезался в мою память незаживающим больным воспоминанием.
Уму непостижимо, как эти несколько дней ни один человек не хотел не то что еды, но хотя бы воды. Я заставляла людей пить хотя бы жидкость, а самой будто горло перекрыло, глотнуть не было сил.
Звоня не переставая по всем знакомым и незнакомым номерам, вышла на свою двоюродную сестру, волею судьбы оказавшейся во Владикавказе на митинге перед домом правительства. Она в истерике просила всех журналистов о помощи и буквально совала всем мои номера. С восьмого числа мой телефон звонил, не переставая. Когда начиналась бомбёжка, приходилось спускаться в подвал, и связь терялась. Заряд батареи телефона, конечно, садился, но ребята нашли генератор энергопитания. Деньги на телефоне кончались, но мои подруги в Москве пополняли мой счёт, чтобы не терять связь.
Безмерна благодарность жителей нашей улицы всем журналистам, которые выходили со мной на связь и давали надежду, которая часто покидала нас. Первой на связь со мной вышла журналист из Северной Осетии Ирина Гиларетти, которая все эти ночи и дни, в любое время была на связи и информировала, информировала… Через неё декан факультета журналистики СОГУ Зинаида ХасанбековнаТедтоева, узнав о том, что я, её бывшая безмерно ей благодарная студентка,нахожусь в оккупированном Цхинвале, подняла на ноги все центральные российские каналы и пресс-службы военных организаций, прося их о помощи.
Вышла я в те роковые и страшные дни на пресс-службу Северо-Кавказского военного округа, сотрудники которого в любое время суток отвечали на мои звонки. К сожалению, хронология событий местами путается, но в какой-то момент сотрудник данной пресс-службы, молниеносно отреагировав на мой звонок, с неприкрытой радостью вопрошал: «Вы живы? Прошла информация, что в городе не осталось живых». Это был момент, когда почва ушла из-под ног и истерия взяла верх над разумом. «Город полон людей, женщины, старики и дети в подвале каждого дома!» - истошно орала я в трубку. На другом конце провода молили успокоиться и ждать помощи, которая будет очень скоро: «Держитесь, умоляем вас. Держитесь, ещё одну ночь поберегитесь, и к вам придёт помощь!» - были слова на том конце связи.
День девятого августа был кульминационным. Грохот и вой вражеских налётов и бомбардировок сливался с плачем и мольбами о помощи людей, дома которых сгорали дотла на глазах. С соседней улицы под утро прибежал мужчина в возрасте и просил помочь соседу, дом которого горит, а у хозяина дома оторвало ногу, и никто не может оказать помощь.
В какой-то момент истошный крик разрезал воздух нашей улицы: «Элина, дочь моя, Элина!». Снаряд попал в дом, где в яме для ремонта машин прятались хозяйка дома Цховребова Рая, её дочь Каджаева Элина (кстати, глава семьи и его сын – тоже жертвы двадцатилетней грузинской агрессии), соседка Джагаева Татьяна и брат хозяйки дома. За исключением последнего, остальные обгорели от взрыва. Несмотря на непрекращающийся обстрел, соседи вытащили их из горящего дома и занесли в безопасное место. Имеющимися подручными средствами оказывали им первую помощь. Элина, любимица всех соседей, красавица и сама доброта, была обожжена больше других. Крым Дзагоев, действуя профессионально, несколько раз приводил её в чувство, а другой сосед, Сергей Валиев, обрабатывал её лицо, молясь: «Боже, пусть её красивое лицо не затронет ожог, она не должна умереть». Но, увы, смерть безжалостна, и она скончалась. Её мать с сильнейшими ожогами прожила чуть больше дочери, на второй день её вывезли во Владикавказ, оттуда в — Московскую клинику, но спасти её тоже не удалось.
А пожар воинской части миротворцев над нашим районом в какой-то момент не оставил никаких надежд на выживание. И пришла мысль, что только Богу под силу спасение нашего народа, и я просила всех находящихся за пределами этой бойни молиться за нас.
Помощь пришла. Доблестная 58-я российская армия пришла на помощь защитникам и жителям Цхинвала.
Утро десятого числа было уже относительно спокойным, на улицах города начались зачистки оставшихся вражеских солдат и офицеров.
Как же я благодарна моим студентам факультета журналистики ЮОГУ за их человечность и мужество, за то, что они – истинные патриоты своей Осетии. Многие находились в Цхинвале и держали со мной связь, и на их вопрос о том, что будет, всё время отвечала: «Всё будет хорошо, только не выходите из укрытий», хотя сама мало верила своим словам. Одна из них, параллельно работавшая медсестрой в Республиканской соматической больнице, от безысходности звонила: «Алла Алексеевна. Я в подвале больницы, тут столько погибших, мы ничем не можем многим помочь, что же будет дальше?». Какой земной человек сдержал бы слезы и не вопрошал бы: «За что моему народу такое?»
Десятого числа мы вывезли обожжённую соседку Татьяну Джагаеву в безопасное место, а сами направились во Владикавказ, думая, что не скоро захочется возвращаться в разрушенный Цхинвал. Но наутро одиннадцатого числа съёмочная группа российского телеканала НТВ во главе с Александром Калининым хотела выехать в Южную Осетию и искала, кто бы им помог в дороге. Не долго думая, я выехала с ними...
Да, Бог услышал наши молитвы. Да, ценою стольких жизней…Каждый клочок нашей многострадальной земли окрашен невинной кровью наших свободолюбивых и доблестных земляков.
Помощь пришла. Да, она пришла. Если бы чуть раньше, если бы не эти четыре дня, омытые кровью и ужасом происходящего, как бы был счастлив каждый осетин, дождавшийся долгожданной, купленной кровью и жизнями наших сограждан, независимости.
Честь и хвала каждому цхинвальцу и жителю Южной Осетии, кто в эти роковые дни выжил и кого уже нет, кого не испугали тяготы и невзгоды послевоенных лет,кто остался в родной Осетии поднимать её из руин. Все мы – герои нашего времени!
