Рассматривая функциональную и семиотическую структуру Чертомлыкского сосуда обязательно задашь себе вопрос, почему в его основании находятся сразу три слива, и для какой ритуальной функциональности они предназначались? Найти точные ответы на эти вопросы сложно, но можно попытаться проанализировать в какие мифоритуальные тексты попадают зооморфные образы краников, и как действовала их функциональная семантику.
Присмотреться к изображению головы крылатого коня, выходящей из тулова сосуда. Эта голова обладает не только крыльями, но она обрамлена своеобразным венцом из перепончатых шипов, встречающихся в изображениях Тритона и Посейдона и его водного коня Гиппокампа, т.е. нижних, водных греческих божеств. По всей видимости, пред нами именно Пегас, мистический крылатый конь, рожденный из крови Медузы Горгоны. Греческий миф повествует, что когда Персей отсек голову Медузе, то из ее пролитой крови (материнской крови) родились сыновья-близнецы – Хрисаор (Златомеч) и Пегас (Источник). Один из них персонифицирует оружие разделения хаоса, а другой представляет опять же «хаотическое» существо (водный крылатый конь), но переосмысленное в новом ключе: Пегаса станет в Греции символом бессмертной души, мифологическим образом смертного солнечного бога.
Пегас представляет собой сложный мифоритуальный образ коня-медиатора соединяющего верх и низ мироздания, образ посредника, посланника к богам, транспортера души и ее ассоциативного заменителя (отсюда и последующая причастность к поэзии). Образ этот встречается во многих индоевропейских мифологиях. Это не только ведический крылатый конь Агни, посредник между небом и землей, переносящий богам людские жертвоприношения и препровождающий в обитель предков души умерших, но и славянский Сивка-Бурка (вещая Каурка), и водно-природные кони осетинского нартовского эпоса, рожденные в склепе Богини-матери Дзерассы, т.е. опять же из нижнего мира (здесь можно вспомнить роды мистического коня Деметрой). Образ коня тесно связан в архаических мифах с Богиней-матерью, а порой напрямую ассоциируется с ней. Так, в греческих мифах встречаются яркие образы «лошадиных» богинь. Здесь и жена Пелопса Гипподамия – «Укротительница коней», и Левкиппа – «Белая лошадь», и Деметра, которую в пелопонесской Фигалии почитали в лошадином облике. Однако как в греческом, так и в осетинском эпосе их со временем сильно потеснили образы мужские. Все боги-мужчины начинали свой путь в искусстве, ритуале и мифе как боги-солнца, и все они так или иначе связаны с солнечным конем.
Краник-слив в образе Пегаса как нельзя лучше подходит для исполнения функции наполнения ритуальной чаши. Изливая из себя (сосуда, Богини-матери) хмельной ритуальный напиток, он семантически отображает (в процессе ритуального молитвенного возлияния богам) две важнейшие фазы жертвоприношения – вознесение снизу вверх жертвенного посланника (молитвословия) и возвращение сверху вниз божественной благодати. Изначальное ритуальное питье предполагало его идентификацию с жертвой. Жертва ритуально расчленяется и пожирается, отсюда синоним – жертва-жратва. Но жидкость жертвы – кровь, а в ритуальном контексте любая жидкость, а тем более ферментизированная уподобляется энергии жертвы, т.е. крови (сома, пиво, вино, брага, кумыс и т.п.). Магический механизм ритуального сосуда не может ритуально воздействовать на мир, если в нем отсутствует энергетическая субстанция – ритуальный напиток.
При этом приведенная символическая схема движения Пегаса строится не только на домысливании его образа, но и напрямую связанна с функционированием самого сосуда. Священный напиток, наполнявший сосуд, изливался в его нижней зоне, а значит, опустошал верхнюю, соотнесенную нами в символической модели сосуда с верхней, божественной зоной мира, той зоной, где на теле сосуда расположены сцены жертвенного терзания оленя-мироздания божественным грифоном. Краник-Пегас наполнял чашу в нижней зоне сосуда, но ее молитвенное возлияние было обращено к верху. Перед нами разворачивается символическое и реальное движение Пегаса-напитка-молитвословия.
Ритуальная идея сакрального пути крылатого коня зачиналась на фазе смерти-рождения (терзание оленя), переходя в фазу ритуально-жертвенного рождения-смерти (возлияние богам, молитвословие) и вновь возвращаясь к фазе смерти-рождения (божественная благодать). Пегас соединял собой все части ритуального жертвоприношения, но именно эта мифоритуальная цикличность роднит его с образом солнечного божества скифов. Солнечное божество так же совершало циклический оборот в ритуально-жертвенном рождении-смерти-рождении, символизировавшем идею его «вечного возвращения».
В этой связи уместно напомнить, что атрибутивной символикой одного из самых престижных и загадочных арийских божеств Сомы и ведических священных напитков – сомы/хаомы, напитка богов, напитка бессмертия является золотистый крылатый конь. Любопытно, что в отверстиях краников-сливов Чертомлыкского сосуда имеются ситечка для процеживания ритуального напитка, а одним из важнейших моментов приготовления сомы в Ригведе является очищение сока, «жертвенно» выдавленного из сомы-растения. Пройдя сквозь очистительное ситечко сок сомы превращается в напиток бессмертия – амриту, ритуальный напиток воинского вдохновения, напиток Индры. Но самое интересное то, что Сома постоянно ассоциируется с огнем и светом вообще и со светом солнца в частности. Возможно, Чертомлыкский сосуд в ритуальном контексте изливал из себя не обычные ритуальные напитки – пиво, вино, кумыс и т.п., а особый галлюциногенный напиток, близкий по культовой престижности к соме.
Если центральное положение Пегаса-слива убедительно на теле Чертомлыкского сосуда, то не совсем понятна функция его боковых «коллег» – сливов в виде головы льва, расположенных со стороны ручек сосуда и немного ниже Пегаса. Образ льва для греческого мифологического сознания трактуется однозначно – как зооморфный образ солнечного божества, каковым выступает архаический солярный бог Геракл, облаченный в львиную шкуру. Но солнечное божество это всегда космоустроительное божество, а значит и жидкость, что льется из маски льва это – «культурная», «космическая» жидкость, в которой проходит воскрешение солярный бог-лев.
Как мы показали, крылатый конь может ассоциироваться и с Богиней-матерью, у которой во многих мифологиях имеются в наличие два близнеца – изображаемых львами. Один отображает жизнь, день, а другой – смерть, ночь. В греческих мифах элементам обозначенной геральдической формулы соответствуют образы Богини-матери («лошадиной» богини) и ее двух сыновей-близнецов, из которых один является символически смертным, а другой бессмертным. В осетинском эпосе такими близнецами выступают Ахсар и Ахсартаг, Хамыц и Урызмаг. Причем один из братьев ближе земным законам бытия – другой потусторонним.
Любопытный пример можно найти на амфоре из греческих Фив (VII в. до н.э.), где изображена Богиня-мать. Яйцевидное тулово амфоры идентично по форме Чертомлыкскому сосуду. Богиня изображена на плечиках амфоры, но это место пограничья между низом и верхом. Она стоит анфас, с распростертыми руками-крыльями являя собой в данной композиции своеобразную «мировую ось», по сторонам от которой группируются знаки трех сфер мироздания, трех миров. Нижний, водный мир обозначает рыба (прорисованная вертикально, в подоле платья богини), средний, земной – божественные братья, солярные львы и их жертва бык, верхний, небесный – птицы. Бык так же как и львы являет собой образ архаического солнечного бога, представленного здесь расчлененной жертвой, причем его голова соотносится с правой стороной, правой рукой-крылом богини-матери (правым львом с поднятым спиралевидным хвостом), а задняя нога с левой (левым львом с опущенным спиралевидным хвостом), обозначая этой жертвенной ориентацией восход и заход солнца.
В скифском мире аналогию греческой богини может составить изображение крылатой богини на серебряном зеркале из кургана Келермес, VII в. до н.э. Этот же образ структурно проявляется и в героине осетинского нартовского эпоса Дзерассе – деве-нимфе-птице, вобравшей функции Богини-роженицы (человека. коня и собаки), матери близнецов Урызмага и Хамыца.
Если мы представим пару львиных головок-сливов как образ солнца, солярного бога в двух его ипостасях, то телом Богини-матери выступит сам ритуальный сосуд. Расположенные под ручками сосуда львиные сливы точно отображают собой ориентацию правой и левой стороны сосуда, причем ориентация выстраивается со стороны сосуда. Внутри сосуда находится водный мир, в котором умирает и рождается солнечное божество. Сам сосуд, олицетворяющий женское божество как ритуально бессмертную прародительницу в возрождении не нуждается, в воскресении нуждается только солярное божество.
Солнечные львы помещены на переходном, пограничном месте от одной зоны, стороны тулова сосуда к другой, к той на которой изображен Пегас. Они отображают собой это переходное состояние мира, один – его восход, другой – заход. Интересно, что округлые львиные головки включены в спиралевидные завитки аканфа, а спираль – распространенный образ потенциально свернутой жизни всегда готовой развернуться.
На верхнем конце спиралевидного завитка сидит пара птиц, с раскрытыми крыльями в позе взлета. Одна из птиц изображена так же рельефно как и сам завиток аканфа и направлена клювом в сторону Пегаса, другая, отличная от нее по виду (похожая на цаплю, т.е. водоплавающую) направлена клювом в противоположную сторону. Но самое любопытное то, что она изображена не рельефно как соседка, а гравирована на тулове сосуда плоскостно, т.е. как бы располагается в иной плоскости пространства, ином бытие. По-видимому сидящие на завитке аканфа птицы отображают разновекторное состояние мира – эту и ту стороны, так же как две львиные головки олицетворяют в теле-мироздании (Богине-сосуде) два полюса по горизонтали – воскрешение и умирание, живую и мертвую воды. Возможно, именно эти символические идеи воспроизводились в ритуальном функционировании львиных сливов. Возможно, сосуд использовался и в ритуалах, связанных с образом Богини-матери (Деметры-Коры), не зря же Чертомлыкский сосуд был обнаружен рядом с женским захоронением.
При этом сам сосуд несет на себе любопытный цветовой символизм. Его изготовили из серебра – белого, лунного, жреческого металла, но сверху покрыли позолотой – солнечным, воинским металлом. Серебро обращено вовнутрь, что может говорить о семантической специфике разделения внутреннего и внешнего текста культового сосуда, возможно о связи серебра с символикой его ритуального напитка. Но может говорить и о том, что его владелец, скифский вождь – персона совмещавшая в себе статусные воинские и жреческие функции.
Из приведенного размышления видно, что мифоритуальными образами зооморфных кранов-сливов в сосуде единовременно утверждаются две различные технологии ритуального возлияния, жертвенного воскрешения. Вертикальная, по оси движения снизу вверх крылатого медиатора Пегаса (от смерти к жизни, от материального бытия к духовному, от молящегося к божеству) и горизонтальная, жертвенная, циклически ориентированная по сторонам света, временам года, воплощающая собой идею ритуального пути умирания-возрождения солнечного божества.
Продолжение следует.
Валерий Цагараев,
Искусство и время,
Владикавказ, издательство "Ир", 2003
