Осетинский рыцарь, воплощение благородства, гуманности и мужества. Разносторонне развитая личность, энциклопедия знаний. В нём было прекрасно всё. Человеку, ставшему при жизни легендой, народному писателю Осетии, академику Нафи Джусойты сегодня бы исполнилось 94 года.
Наверное, нет в городе человека, который не помнит любимого всеми, именуемого в народе "наш Нафи", пожилого интеллигента в осетинской войлочной шляпе, идущего не спеша каждое утро на работу - в Юго-Осетинский научно-исследовательский институт имени З. Н. Ванеева (ЮОНИИ).
Кабинет академика, скончавшегося на 92-ом году жизни, теперь пустует. По словам директора ЮОНИИ Роберта Гаглойты, он станет именным, мемориальным. Впрочем, место Нафи за столом членов Учёного совета до сих пор свободно. Перед ним традиционно лежит папка, принадлежавшая в своё время Джусойты.
"Трудно говорить о величине такой личности, каковой был Нафи. К примеру, когда мы вспоминаем о Коста Хетагурове или Васо Абаеве, то мы называем их по имени, так как, и не озвучивая их фамилий, понятно, о ком идёт речь. То же касается и упоминания о Нафи", - объясняет директор.
О богатом наследии академика говорить не приходится. Это многочисленные труды по осетинской литературе, в том числе и подготовка национальных учебников для школ, великолепные стихотворения, публицистические издания. И самое невероятное, оставшееся от него, - негасимый свет в душе каждого, кто был знаком с ним при жизни или как-то соприкасался с ним.
Помимо всего прочего, Нафи владел талантом исполнения национальных мелодий, о чём рассказывают многие его современники.
"Мне не раз посчастливилось слышать его пение, - вспоминает Роберт Гаглойты. - Помню, в 80-е годы, во время сенокоса в селе Рук, он соревновался с местным певцом в знании осетинских песен. С шести до одиннадцати часов вечера они распевали народные мотивы. Могу привести примеры и его мастерского исполнения национальных танцев - как-то во время застолья после конференции в Сухуме он пригласил на танец заслуженную артистку Абхазской ССР. А в другой раз исполнил песню пастуха на осетинском языке одновременно с абхазским хором, который пел её на своём языке в знак уважения к гостям из Южной Осетии".
Джигит, горец, который по всем параметрам соответствовал понятию "настоящий осетин", - таким его помнят знакомые, друзья и близкие.
Известный научный деятель Зара Абаева была связана с Нафи многолетней дружбой и, без преувеличения, называет его осетинским рыцарем. Таковым он и являлся.
"Помочь, подбодрить, защитить - Нафи следовал по жизни некоему кодексу чести, - отмечает Абаева. - В нём ярко проявлялось мужское начало. Моральные устои для него были очень важны, он никогда не изменял им".
Труд и Нафи, по её словам, были неотделимы друг от друга. Рабочий день академика в родном научном институте начинался в 9.00, а чаще - в 8 часов утра.
"Труд был для него чем-то естественным, так сказать, состоянием души, - вспоминает подруга академика. - На работу Нафи никогда не опаздывал, успевал завершить свои дела до полудня, после чего его можно было застать в сторожке, играющим в домино, шашки или шахматы. Работал он и вечером, часто провожал меня до дома. Галантность у него была в крови".
Джусойты был близко знаком с семьей Абаевой, часто бывал у них в гостях. Даже в тот момент, когда ему предстояло сделать операцию, он доверил провести её супругу Зары - Иналу Парастаеву. В знак благодарности Нафи посвятил другу-медику стихотворение, впоследствии оно было выгравировано на могиле покойного мужа Абаевой.
"Нафи говорил Иналу, что врачи делают настоящее дело - лечат людей, и оно не соизмеримо с трудом поэтов, которые просто пишут о чём-то, на что мой супруг отвечал, что творческие люди - слава нашего народа. И имя Нафи останется в веках", - говорит Абаева.
Знакомство с Нафи у Зары Абаевой произошло в 1960 году. Аспирантка, проучившаяся в Москве, приехала в Северную Осетию поработать над темой "Нартского эпоса", после чего молодого учёного пригласили на работу в Юго-Осетинский научно-исследовательский институт.
"Моя мама приехала ко мне во Владикавказ и рассказала о том, что к ней приходили парторг и профорг Юго-Осетинского научно-исследовательского института Иван Цховребов и Баграт Техов от имени заведующего литературным отделом Нафи Джусойты, - вспоминает Абаева. - Они поинтересовались у мамы, почему её дочь, которая окончила в Москве аспирантуру по литературе и пишет о Нартском эпосе, работает в Северной, а не в Южной Осетии. Мне поставили, так сказать ультиматум: мол, надо возвращаться на родину. Разумеется, мне было очень приятно, что они пригласили меня на работу в научный институт".
В кончину дорогого друга Заре Абаевой не верится до сих пор.
"Дело в том, что такой выдающийся ученый, как Васо Абаев дожил до 100 лет и своим примером он дал надежду другим личностям на то, что если трудиться во благо своего народа, можно прожить долгую жизнь, - говорит Абаева. - Поэтому я верила в долголетие Нафи. Я никогда не видела его больным, немощным. Это был человек, далёкий от всяких жалоб. Он считал, что всё остальное - мелочи жизни, кроме служения своему народу. Как бы пафосно это не звучало, но это было его ежедневным ощущением".
Всегда жизнерадостный и в бодром расположении духа Нафи, по словам Зары Абаевой, выражал свою грусть только в стихах.
"Удивительно, что человек, который никогда не был в мрачном настроении, в своём поэтическом одиночестве писал грустью пронизанные строки, - вспоминает Зара Владимировна. - Мы вместе с двумя его близкими подругами - Дзерассой Кабисовой и Мариной Дзагоевой, тоже сотрудницами нашего института вчитывались в его произведения. Но мне всё равно кажется, что мы не сумели выразить всего восторга его поэзией. Хотелось бы его в лишний раз обнять, порадоваться ему и сказать: "Какой ты у нас великий поэт!"".
Абаева признается, что всегда нервничала в период подготовки юбилейных мероприятий в честь своего закадычного друга.
"Бытует мнение, что празднование юбилея плохо сказывается на виновнике торжества, - замечает она. - Помню, на его юбилей в государственном киноконцертном зале "Чермен" мы шли вместе. Мы немного опаздывали даже, к нам навстречу бежала его сестра Клава, которая пыталась нас поторопить. Он засмеялся и говорит: "Зара всегда опаздывает, я из-за неё опоздал". У меня, действительно, плохое восприятие времени... И когда я сидела где-то в партере и смотрела, как чествуют Нафи, меня переполняла гордость за него. Это поистине было прекрасно".
Подруга поэта рассказала и о праздничном мероприятии в честь юбилея Нафи в Северной Осетии, которое, по её словам, было незабываемым.
"На восьмидесятилетие его чествовали в Научно-исследовательском институте во Владикавказе, где присутствовали гости из разных республик, после чего торжественное мероприятие продолжилось в зале Северо-Осетинского государственного университета, - вспоминает Абаева. - Вдруг дирижер народного хора попросила Нафи спеть. В тот период он был простывшим, о чём и сказал в ответ на поступившую просьбу. Тем не менее, дирижёр по фамилии Джанаева настояла на своём, и до сих пор мурашки по коже у меня от этой картины - на сцене стоит один Нафи и поёт на осетинском языке. Весь зал встал".
Нередко, как признается Абаева, ей случалось вступать в спор с Нафи.
"Мы часто не сходились во мнении по тем или иным вопросам. Казалось, было странно, что мы дружим. Но Нафи говорил так: "Пока мы спорим, наша дружба жива", - вспоминает она. - И, действительно, он был прекрасным другом, благородным рыцарем. Мне бывало неудобно даже, что он меня провожал вечером с работы, и однажды я ему быстро помахала перчаткой в знак того, что ухожу в спешке. И пока я махала ему рукой, уронила перчатку и потеряла. И в следующий раз, когда я не хотела, чтобы он меня провожал, он отвечал: "Нечего тебе махать перчаткой, опять её потеряешь" (смеётся)".
Жизнерадостности, доброты и чувства сопереживания Нафи было не занимать. С невероятным теплом и любовью вспоминают его коллеги из Научно-исследовательского института.
"С первого же дня, как я начала работать, Нафи проявил ко мне большое внимание, всегда интересовался моими делами, тем, как прошёл мой день, - рассказывает заведующая библиотекой ЮОНИИ Лариса Джиоева. - Часто он предлагал мне поработать над какой-нибудь темой. Мы с ним сдружились и много времени проводили вместе".
Необычайно простым и душевным человеком был академик среди рядовых граждан.
"Он был жизнерадостным и общительным, у него всегда получалось найти общий язык с представителями всех возрастов, - говорит Джиоева. - Дети наших сотрудников часто приходили к нему, играли с ним в шашки, шахматы. И он разговаривал с ними на равных. Здесь, в стенах родного института, он проводил все дни, включая субботу и воскресенье. Это был человек, у которого всегда можно было проконсультироваться, он давал исчерпывающие ответы на все вопросы".
Нафи, по словам Джиоевой, обладал прекрасным чувством юмора, мог всегда подбодрить и поднять настроение своим дружелюбием.
"Нам очень его не хватает. И думаю, не только нам, нация понесла большую потерю", - с грустью в голосе замечает она.
И действительно, такие личности, как Нафи, рождаются один на миллион. Человек-легенда, явивший собой эпоху научных достижений для своего народа. Скромный и мужественный, благородный и с чутким сердцем. Народ сиротеет, когда уходят такие люди. Ведь они уносят с собой частичку нашего сердца, хоть и оставляют будущим поколениям накопленное годами богатое наследие.
Осетинский рыцарь в войлочной шляпе, непревзойдённый герой нашего времени - Нафи Джусойты. Сколько раз мы столкнулись с ним случайно на улице, сколько раз прошли мимо окна его кабинета, не задумываясь о том, что там проводит свои трудовые будни человек-легенда. Наверное, недостаточно ценили, потому как не сказали ему при жизни всех тёплых слов, которых он заслуживал, не осыпали его бесчисленными почестями и благодарностями, не говорили ему при каждой встрече: "Спасибо, что ты есть, Нафи". И тем не менее, гениальный и бессмертный - он оставил негасимый свет в душе каждого из нас.
