В Южной Осетии 24 августа пройдет III Международный рок-фестиваль - IRON ROСK. Фестиваль проводится третий год подряд при постоянной поддержке президента Южной Осетии Анатолия Бибилова и всякий раз становится событием для Цхинвала, который некогда считался «городом рокеров».
Роком цхинвальцы «заболели» практически одновременно с распространением этого музыкального направления в мире — c 1970-х годов. Трудно судить о причине такого явления: сказалась ли генетическая предрасположенность к выбору хорошей музыки, или дело в близости рок-философии знаковым смыслам осетинской идеологии. В начале ХХ века непризнанный осетинский гений Алихан Токаты написал: «Идем вверх по лестнице».
Спустя несколько десятилетий Роберт Плант пишет «Лестницу в небо». И таких совпадений много. Рождение осетинского рока было неизбежным. Рок-группа «Мемориал», основанная несколькими музыкантами ансамбля «Бонварон» стала культовым явлением для молодого поколения. «Мемориал» сформировал не просто музыкальный вкус — философию Цхинвала того периода.
История осетинского рока изложена в статье Вадима Сиукаева, написанной для культурного сайта aranzeld
…Интересно проследить формирование рок-музыки (и более объемно – рок-культуры) в Южной Осетии. Для этого необходимо перенестись в Цхинвал 70-х, провести параллели между потребностями молодежи в провинции и тенденциями в мировой масс-культуре, попытаться изучить явление «Мемориала» в общем контексте развития советского осетинского общества.
Что слушали наиболее продвинутые молодые люди в Юго-Осетинской автономной области в середине 70-х?
1. ВИА «Цветы» – «Звездочка моя ясная», «Нет тебя прекрасней» Юрия Антонова, а также дребедень (в рок-понимании) в исполнении «Самоцветов», Магомаева и других музыкантов, имевших филармоническую прописку. Крайне редкие песни советских исполнителей можно было с очень большой натяжкой подогнать под понятие «рок».
2. «Битлз» и немного «Уингз».
3. Ранних «Слэйд», «Свит», «Криденс», Джона Фогерти, прочий винил «на костях».
Озвучка происходила, как правило, с моно-проигрывателей с узкой частотой воспроизведения (в рамках 300–12000 Гц), которые никак не могли передать всех прелестей «загнивающего империализма».
Гранды-основатели рока («Энималс», «Роллинг Стоунз») у нашей молодежи особым успехом не пользовались.
Источники информации также были крайне скудные – молодежно-комсомольские журналы («Ровесник» и «Студенческий меридиан»), «Музыкальная жизнь» с краткими обзорными статьями Артема Троицкого, очень хорошая передача грузинского ТВ «Эстрада и современность», которая, увы, неоднократно закрывалась.
В этих условиях о формировании рок-культуры не могло быть и речи, и никаких рокеров в Южной Осетии не было (отдельные индивиды – не в счет). Конечно, о рок-музыке знали многие, но серьезного и массового увлечения хардом еще не было.
Знаменательные события произошли в Союзе в 1976-77 годах. Прежде всего, вышел революционный диск Давида Тухманова «По волнам моей памяти», Алексей Козлов экспериментирует со звуком в «Арсенале», вокально-инструментальным ансамблям во вторых отделениях концертов разрешается петь зарубежные хиты, переложенные на русские тексты. Кроме того, советская промышленность начала массово выпускать стерео-магнитофоны (ими были завалены все прилавки, в музыкальном магазине по ул. Сталина они располагались в несколько этажей вперемешку с семиструнными гитарами Смоленской фабрики музыкальных инструментов или Котласского древесно-стружечного комбината – точно не помню).
После подписания Хельсинки-75 слегка приподнимается железный занавес, разрешается эмиграция в Израиль через третьи страны. Появившийся неконтролируемый и полулегальный «культурный обмен» в сочетании со стерео- (и даже квадро-) магнитофонами создает предпосылки для массового зарождения рок-меломанов.
Что слушали в ЮО ближе к концу 70-х? (по степени популярности)
1. Классиков прогрессив- и арт-рока: «Пинк Флойд», «Дип Перпл» («Стормбрингер» и «Барн»), «Урия Гип» («Файэрфлай» и «Падший Ангел»), в меньшей степени – «Иглз» («Отель Калифорния»)
2. Второразрядный рок с отдельными удачными композициями: «Смоки» с «Уот кен ай ду», голландскую группу «Ливинг Блюз» с «Шалиной» (лицензионный диск группы был издан в Польше, и его легко можно было достать за 50 рублей даже в Цхинвале, диски групп пункта 1 стоили до 100–150 рублей; рекорд в Цхинвале поставил несколько позже альбом «Пинк Флойд» «Стена» – 200 рублей) и т. д.
Группы, оказавшие, по моему мнению, наибольшее влияние на А. Джигкаева и «Мемориал» («Лед Зеппелин», «Блэк Саббат»), публикой особо не воспринимались в связи с необычным драйвом Йомми и слишком экзальтированным вокалом Планта. Шедевры этих групп, а также Дио, Осборна, Пола Стенли будут поняты позже (во многом благодаря «Мемориалу»).
Откуда черпалась информация?
1. В основном, из всё тех же изданий, а также появившихся журналов «Америка» и «Англия».
2. Из обмена данными по вечерам на северных лавках Театральной площади (тогда вместо фонтана был еще старый гранитный постамент, доставшийся в наследство от дядюшки Сосо).
3. Из «вражеских голосов» – Сева Новгородцев и «Голос Америки». Особо хочу указать на передачу по «Голосу» по пятницам, в 22.10, с повтором по средам, в 16.30. Это была супер-программа о роке с антологией, анализом, чартами «Биллборд» и «Роллинг Стоунз». Благодаря передаче я пристрастился к альбомам «Цеппелинов», уже тогда имевших статус двойной платины по обе стороны Атлантики, в то время как остальные предпочитали «Смоук он зе Уотер» или «Ком бак ту ми».
Еще одна передача по «Голосу» бывала по субботам, до и после «Событий и размышлений», но посвящалась, в основном, набиравшему силу диско (Виллидж Пипл, Би Джиз, Д. Саммер).
4. На ЦТ появляется передача «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады» с восточноевропейской и французской попсой (Матье, Дассен, Далида), к счастью, фанеры из Сан-Ремо еще не было. Иногда передача ЦТ «Международная панорама» заканчивалась англоязычным рок-хитом под красочным лозунгом «Их нравы!».
Итак, во второй половине 70-х в Цхинвале начинается формирование рок-поклонников и рок-культуры.
Из бонвароновцев, прежде всего, Ахсар Джигкаев впитал в себя новые веяния, по всей видимости, одним из первых в Южной Осетии, и, я думаю, ему стало тесно в «Бонвароне» с милыми осетинскими песнями. Кроме того, для правильного восприятия новой музыки нужны были не затуманенные «Чепеной» и «Ма Ирыстоном» чистые мозги. Ими стали Владимир Алборов, Валерий Кабулов, олицетворявшие один из основополагающих принципов рока – инструментализм.
Ахсар Джигкаев воплотил в себе помимо выдающегося инструментализма (его игра – тема отдельных размышлений) ещё и авторство. Способность к аранжировке в разной степени проявлялась у всех. Слабым звеном был рок-вокал, его носителем вынужденно и очень удачно стал Медведский.
Слава всевышнему, «Мемориал» отказался от популярной тогда духовой секции, делавшей советские ВИА жалкими подобиями американской техно-группы «Чикаго» (кстати, в обмен на Мулявина и «Песняров» группа «Чикаго» должна была приехать в Союз в 1977 или 1978 году, но в последний момент американцы заменили ее на какую-то длинноволосую кантри-группу, выступавшую в том числе и в Тбилиси).
Удивительно, но эпицентром рок-веяний стал замызганный ДК учителя около кафе «Фатима», и это было очень удобно: от Площади до «Конюшни» – два шага, и после феноменальных концертов «Мемориала» можно было перехватить в кафе подогретый хабизджын с «Жигулевским» (советский аналог «Дарьяла»), вернуться на площадь и под раскидистыми кедрами порассуждать о верхнем ля вокала, красной японской гитаре, флажолетах и пальцах левой руки Джигкаева, синкопированном из-за такта ритме Валеры Кабулова (как сейчас у «Расмуса»).
К этому времени я уже капитально увяз в шедеврах рока и в музыке «Мемориала» легко улавливал ритмику «Блек Саббат», гитарные и клавишные соло а ля Блекмор и Лорд (царствие ему небесное), вокал на грани допустимого и сюитное построение концерта (как у Планта и «Цеппелинов»).
Перед чем я преклоняюсь по сей день в творчестве А. Джигкаева и «Мемориала» – так это в удивительном сочетании мелодики текстов великого Коста и экспрессии харда. Безусловно, в этом неповторимом симбиозе заслуга самих музыкантов, сумевших прочувствовать поэзию и создать самобытный осетинский рок на родном языке (с понятием «русский рок» не могу разобраться уже лет 30–35).
К сожалению, период «Мемориала» был слишком скоротечным и эпохой так и не стал. И у этого есть объективные обстоятельства.
В начале марта 1980 г. в Тбилиси прошел фестиваль, ставший советским анти-Вудстоком. Фестиваль выиграли «Машина времени» и группа из Эстонии «Магнетик», мне же, как рок-меломану, больше понравился «Автограф». Концерты запомнились не столько музыкой, сколько «роковым» поведением музыкантов на сцене, и тут Борис Гребенщиков с друзьями со своей вульгарностью и пошлостью явно переборщили.
Подъем рок-культуры в СССР стал раздражать партийных идеологов, а фестиваль стал последней каплей, переполнившей чашу терпения (можно еще вспомнить скандалы с группой «Воскресение», митинг памяти Леннона на Ленгорах в декабре 1980-го, усилиями студентов из полиграфического превратившийся в отрытую антисоветчину).
После Московской олимпиады начались притеснения рок-музыкантов, в противовес им для заполнения ниши ставилась любая неанглоязычная музыка (Сан-Ремо – отличная находка), не мог дальше творить в присущем стиле и «Мемориал». К началу 80-х рок в ЮО обессилел, а молодежь в своих музыкальных пристрастиях стала предпочитать гламурных девиц и причесанных певцов из Италии (прости их, Оззи).
Однако подвижничество А. Джигкаева не прошло даром – в Южной Осетии появились зачатки рок-традиции, поколению 80-х годов (в основном мужской половине, прекрасная половина в те годы большей частью была одержима французской косметикой и продукцией Ли Купер) присущ хороший музыкальный вкус, мы можем отличить Стиви Вея от Стиви Хау.
«Мемориал» стал вехой в югоосетинской действительности, сравнимой по масштабам с движением «Адамон Ныхас» спустя 10 лет. Парадоксально, но эпицентром опять стал ДК учителя с перманентными аншлагами и опять с участием А. Джигкаева.
Остается сожалеть, что почти уже не осталось поклонников рока, и только чудаки напевают «Лестницу в небеса».
