Харебова Замира Михайловна, 1947г.р., жительница села Малда, Знаурского района РЮО
Накануне седьмого августа мои дети были в Цхинвале. Я с мужем, дочерью и внучкой были здесь в деревне. Второго, шестого августа тоже были сильные обстрелы. Моя дочка очень испугалась за нас и приехала к нам в деревню. А я ее ругаю, зачем говорю сюда приехала? Все люди от войны во Владикавказ едут, а ты еще в глубь едешь, с восьмимесячным ребенком. Она осталась здесь. Когда 7-го августа мы услышали обстрелы, то мы подумали, что грузины постреляют и перестанут, как и в остальные дни, никто такого не ожидал. Но потом... Мы так и провели все эти дни в подвале под обстрелами. Я не представляла, как мои сыновья. Мы не могли связаться ни с кем из Цхинвала. Телефонной связи не было. А наш дом весь сотрясался от взрывов, и в редкие минуты затишья мы могли видеть этот страшный черный дым над Цхинвалом.
Наконец, десятого утром мой младший сын пришел к нам в деревню. Он рассказал, что с первого августа не ночевал дома. Они с братом защищали Цхинвал. Когда после ночной бомбежки грузины утром 8-го августа ворвались в город, думая что никто уже не окажет им сопротивления, мои дети, вместе со всеми приняли бой. Они были в районе 12-ой школы, попали под страшнейший обстрел. Но единственное, что им нужно было — это боеприпасы. Даже под шквальным огнем, перед лицом ужасного врага они думали только о том, как защитить свой город, как спасти оставшихся в живых цхинвальцев. Мой старший сын — Маир — по рации просил, чтоб ему кто-нибудь подвез пули. А грузинские танки уже подъехали совсем близко. Наши под натиском грузинских танков отходили назад. Мой младший сын еле успел спрятаться за заводом “Эмальпровод”. Он был в пяти метрах от брата, которому так нужны были пули, но обстрел был такой сильный, что он не мог подойти к нему. Затем они потеряли друг друга.
В тот день Маира он больше не увидел. Когда десятого августа, все это закончилось, моему сыну рассказали, что Маир лежал под деревом, видимо до последнего отстреливался. Те, кто его в последний раз видел, говорят, что он упал ничком, от полученной раны в области живота. Но они говорят, что он просто был ранен, хотя бежать не мог. Никто не мог к нему подойти из-за сильного обстрела.
Когда обстрел стих, мой младший сын отправился на поиски Маира. Он пошел в тот район где шел бой, но под тем деревом у «Эмальпровод»-а моего сына уже не было. Не было его ни раненным, ни мертвым. Когда сын рассказал мне эту историю, я ему сказала – “Маир бы тебя не оставил одного, как ты его оставил?” Это страшные слова. Как выбирать между двумя сыновьями?! Но тогда... тогда я думала только о Маире. Он наш первенец – гордость. И где он теперь?... Конечно, я не виню младшего сына. Ведь теперь-то я понимаю, что могла лишится их обоих. Я ведь знаю, что тогда пули падали как дождь. В надежде, что Маир раненным всеже убежал в укрытие, мы его долго искали. Ни с мертвыми ни с раненными его не нашли. Сегодня я не знаю где мой сын.