Роберт Гаглоев, директор Юго-Осетинского Научно-исследовательского института:
Седьмого августа 2008 года вся моя семья, в том числе и тетя преклонного возраста (позже она скончалась), находились дома. Мы слушали сообщения по телевидению, когда Саакашвили обещал осетинскому народу мир. Но уже скоро, около полуночи, начался массированный обстрел города. На всякий случай я всех своих домочадцев спустил в подвал, наиболее безопасное в доме место, как я тогда наивно предполагал. Позже я понял, что в эти страшные дни безопасных мест в городе не было, начиная с подвалов и кончая бомбоубежищами.
Обстрел тем временем все усиливался. Если сначала я думал, что это очередная провокация со стороны Грузии, чтобы вызвать ответный огонь и обвинить потом нас же, то скоро стало ясно, что это настоящая война. Пулевая стрельба и разрыв снарядов – это, конечно же, две разные вещи. Всю ночь мы провели в подвале, во время коротких затиший я выбегал на улицу, чтобы посмотреть, что там происходит. Город напоминал собой зарю - то там, то тут возгорались дома, накрывая дымом улицы. Позже до моего слуха начал доходить какой-то гул. Это грузинские танки подступали к городу. Далее послышался и гул грузинских бомбардировок. Я хочу сказать, что наши парни тогда показали себя с лучшей стороны, совершали геройства, рискуя жизнью, многие из них погибли, сражаясь за свободу и независимость Южной Осетии.
От грузинской ракеты загорелся мой дом. Нам каждые пять минут звонили родственники из разных городов России, и, наверно, по сигналам мобильников системы наведения бомбардировщиков вычислили нас. Ракета попала в гараж. Загорелась и машина. Я кое-как потушил ее и вывел на улицу. Все полыхало, гремело, горело. Я со спущенными передними колесами (они были продырявлены осколками) поехал к зданию пожарной службы. С улицы Героев меня начали обстреливать грузинские фашисты и не помню, как я добрался до пожарников. Я начал их умолять, чтобы они помогли мне потушить мой горевший дом, но они не поехали со мной: «ты, говорят, не видишь, что творится». Я их и не виню, каждый боялся за себя. Вернулся домой, что делать. Во время первой войны в 90-ые годы тоже загорелся мой дом, но тогда мне помогли хорошие люди, приехали и пожарники, и мы смогли потушить его. Но, увы, на этот раз он сгорел полностью.
От всего своего имущества у меня остались только часы на руке, которых когда-то давно подарил мне отец. Я потерял очень многое, у меня были интересные коллекции, редкие виды оружия, значков, богатые археологические и научные материалы. Только кинжалов с серебряными рукоятками у меня было 12. Сгорели и все мои научные труды.
Мы забежали в подвал к нашим соседям, но почти сразу же их дом тоже загорел. Я выбежал на улицу, закричал, есть ли у кого-нибудь на нашей улице место в подвале. Юрий Валиев, мой сосед, закричал, чтобы мы быстро бежали к ним. Мы под обстрелом побежали через улицу. Тетя моя - инвалид, к тому же она потеряла тапочки. Мы с трудом доволокли ее до соседей. Я очень благодарен этой семье, они предоставили нам кров, и до сих пор мы ютимся в их доме. В одно время я выбежал на улицу, хотел проверить, что с машиной. К моему великому удивлению, она завелась. Тогда я решил отвести женщин во Владикавказ, думал, здесь все равно нас убьют, а так можем и спастись. Я посадил свою семью и соседских женщин в машину, и мы поехали в сторону с. Къусрет. Естественно, нас обстреливали, пули застревали в машине, побили стекла. Но только с Божьей помощью мы сумели вырваться. В Джаве мы уже увидели российские танки, которые спешили на помощь Южной Осетии.