Осетинский этнос по праву относится к числу разделенных этнических общностей, поскольку одна часть этноса – северные осетины проживают в пределах Российской Федерации, а другая его часть – южные осетины за пределами РФ. Следует отметить, что основные параметры этого феномена (разделенности – И.С.), как объективного, так и субъективного порядка, позволяют отнести разделенность осетинского народа к разряду ситуаций, получивших общемировое признание и ставших уже классическими в международной практике, таких, к примеру, как ситуация с курдами, басками, азербайджанцами, пуштунами и т.д.
Ситуация этнической разделенности, в которой оказался осетинский этнос, генерировала в элитарном и массовом этническом сознании рост воссоединительных, или ирредентистских, настроений и идей различной силы и масштабности в зависимости от конъюнктуры, что в свою очередь оказывало определенное воздействие на формирование идеологии и политики осетинского самоопределения в целом и югоосетинского в частности. Причем это воздействие в зависимости от политико-правовой конъюнктуры приобретало разную силу в различные исторические периоды. По аналогии с генезисом ирредентистской идеологии разделенных этносов Европы, который согласно исследовательским оценкам «шел «изнутри» и был детерминирован потребностями самих этнических групп» (Ю.А.Балашов), осетинская ирредентистская идеология также формировалась под влиянием определенного комплекса внутренних факторов, детерминировавших векторы взаимного притяжения разделенных частей этноса.
Среди факторов генезиса ирредентистской идеологии в осетинском этническом сознании наибольшую роль играли негативные последствия, которые ситуация разделенности продуцировала в сфере общественно-политического и этнокультурного развития осетинского этноса.
В социально-политической сфере ситуация разделенности привела к появлению у осетинского этноса двух различных форм политической самоорганизации. В силу ряда обстоятельств у северных осетин опыт политической самоорганизации оказался шире, поскольку Северная Осетия развивалась в рамках Российской Федерации, которая всегда способствовала процессу развития политических форм самоорганизации национальных меньшинств. Что же касается Южной Осетии, то у южных осетин опыт политической самоорганизации оказался намного меньше, и их историческая судьба в этом отношении сложилась менее удачно. Причиной было то, что в Тбилиси всегда, как в досоветское, так и в советское время очень болезненно относились к оформлению политических статусов национальных меньшинств в любом варианте. Поэтому на Юге Осетии постоянно наблюдалось ущемление национальных прав осетин. Различные формы политической самоорганизации осетинского этноса неизбежно способствовали нарушению внутренней консолидированности единого осетинского этноса, когда даже в начале 1990-х гг. на момент возникновения проблемы разделенности в международно-правовом плане осетинский этнос не проявил сколь-нибудь значительной активности по преодолению этой вековой проблемы.
Наиболее угрожающей для этнонациональной идентичности складывалась ситуация в этнокультурной сфере, поскольку в ситуации разделенности этнокультурные составляющие несут на себе значимую дифференцирующую нагрузку. В случае с осетинским этносом можно констатировать, что разделенность привела к усилению этнокультурных различий между двумя частями этноса, к определенной разорванности национального сознания и единое общекультурное развитие осетинского народа было нарушено. В этой ситуации в качестве определенного защитного механизма в этнонациональном сознании стало формироваться стремление к воссоединению, что позволило бы нивелировать сложившиеся этнокультурные различия и предотвратить риски и угрозы для общей идентичности в целом.
Другой фактор, значительно повлиявший на генезис ирредентистской идеологии, - это формирование этнической интеллигенции, начинающей раньше всех осознавать последствия разделенности и главное артикулировать этнические интересы в направлении генерирования ирредентистских настроений.
Согласно исследовательским оценкам «генезис проблемы разделенных этносов был бы невозможен без участия еще одного фактора – социального, связанного с появлением в среде данной категории этносов интеллектуальной элиты, способной сформулировать ирредентистскую идеологию, мобилизовать социальные слои, заинтересованные в объединении и противостоянии с разделяющими государствами, а также возглавить объединительное движение» (Ю.А.Балашов).
В этом отношении осетинский этнос отличался еще со времен Российской империи, а впоследствии и в советские времена, достаточно интенсивным процессом становления и развития этнической интеллигенции, как на севере, так и юге Осетии, поскольку осетины достаточно быстро приобщались к российскому социокультурному пространству и на его основе стремились возродить и развивать собственную этнонациональную культуру.
Следует отметить особенности функционирования ирредентистских идей, механизмы которых, как правило, бывают в значительной степени при-вязаны к характеру конкретной конъюнктуры в регионе, когда разделенные этнические группы гибко реагируют на изменения политической конъюнктуры, происходящие как на международной арене, так и во внутриполитической жизни отдельных государств. И в этом плане сила и устойчивость идеи объединения всегда бывают сопряжены с действием определенного ряда как благоприятных, так и неблагоприятных факторов, и в особенности их соотношением, что в свою очередь создает определенные шансы и риски в плане успешной реализации идеи.
Среди главных благоприятных факторов, всегда способствовавших осетинским объединительным тенденциям – это практическое отсутствие между двумя Осетиями фундаментальных этнокультурных отличий. Практическое отсутствие этнолингвистических различий между северными и южными осетинами говорит о том, что северная и южная части Осетии все время тесно общались друг с другом. Именно отсутствие различий и явилось основной причиной стремления населения обеих Осетий к объединению, а также наличие политической воли у обеих осетинских элит к решению проблемы. Среди политических факторов, всегда благоприятствовавших объединению Осетии, выступала ориентация всего осетинского народа на союз с Россией и достаточно дружелюбное отношение России, как досоветской, так и советской, к Осетии в целом.
Однако на осетинскую ирредентистскую идею значительное влияние оказывали и неблагоприятные факторы. Среди таковых, конечно же, следует отметить наличие между двумя частями Осетии Главного Кавказского хребта в виде практически непреодолимого географического препятствия. В этом плане Главный Кавказский хребет, безусловно, объективно создавал определенные естественные преграды для административного и экономического объединения двух регионов.
Другой не менее мощный фактор, всегда препятствовавший объединению Осетии – это международное право, которое не содержит никаких правовых процедур, регламентирующих каким-либо образом объединительные процессы разделенных народов. Основная проблема здесь заключается в том, что с точки зрения международных норм воссоединение разделенных народов всегда рассматривается как отторжение части одного государства в пользу другого. И это создает нежелательный для мирового сообщества прецедент, связанный с перекройкой существующих между государствами границ, чего не допускают практически все международно-правовые документы.
В целом следует отметить, что соотношение благоприятных и неблагоприятных факторов в новейшей истории Осетии почти всегда складывалось как негативное с явным преобладанием высоких для этноса угроз и рисков. Видимо в силу отчетливого осознания этих рисков ирредентистская идея в Осетии, как Северной, так и Южной, так и не достигла состояния значительной политизации. В этом контексте можно констатировать, что в Северной Осетии идея воссоединения не становилась безусловно доминирующей в этническом сознании, не приводила к массовым вспышкам протестных настроений и активизации национального ирредентистского движения. Однако в Южной Осетии идея окончательного решения проблемы разделенности – объединения с северными осетинами в этническом сознании никак не отменяется, а откладывается на неопределенное время – дальнюю перспективу, формулируется как конечная цель (программа-максимум) югоосетинского национального проекта («мечта осетинского народа»). Сила объединительных идей и ирредентистские настроения оставались и остаются достаточно живучими и актуальными в югоосетинском массовом этническом сознании, в особенности среди интеллектуальной элиты, в большей степени привязанной к общеосетинским этнокультурным идеалам и ценностям.
Следовательно, ирредентистские идеи и настроения в югоосетинском этническом сознании также играли значительную роль в формировании идеологии югоосетинского самоопределения, став также одним из важнейших ее элементов. Вместе с тем механизмы функционирования ирредентистских идей были в значительной степени привязаны к политико-правовой конъюнктуре в регионе и их актуализация и выход на авансцену политики становились возможны лишь в случае крупных общественно-политических кризисов и потрясений. При этом в ситуации с Южной Осетии значительную роль продолжали играть два более крупных этнополитических игрока в регионе – Россия и Грузия, от позиции которых зависела конечная судьба осетинского ирредентистского проекта. В целом, идея объединения с Северной Осетией продолжала оставаться и остается по сегодняшний день важнейшим составным элементом всей идеологической системы национального самоопределения Южной Осетии.
Инал Санакоев, кандидат политических наук, заведующий кафедрой политологии и социологии ЮОГУ
