Геноцид: как это происходило и происходит
Чехоева Светлана, 1945 г.р., жительница Цхинвала.
Когда началась грузинская агрессия в 1992 году мы были вынуждены бежать из грузинонаселенного села Тамарашени под натиском грузинских фашистов. Тогда мои дети были маленькими. Мой муж Хазби Багаев пережил сильнейший шок, от страха, что детей могли убить. На нервной почве он потерял голос, ему сделали операцию на гортани. С тех пор он не может разговаривать. После ранения ему ампутировали часть ноги, в результате чего он стал инвалидом. Потеряли дом, все имущество разворовали. Остались на улице. Два года жили в доме моей сестры. Затем Правительство РЮО выделило нам комнату в общежитии. Там прожили девять лет. Мы долго просили помощи у членов тогдашнего Правительства. В результате нам в районе Шанхая построили небольшой дом.
Все это время копили деньги, потихоньку приобрели кое-какую мебель, посуду, все самое необходимое. К тому времени и сыновья мои выросли. Их призвали в армию, затем они охраняли границы нашей Родины. С ранних лет они кроме войны ничего не видели.
Так случилось и в августе. Седьмого августа 2008 года я кормила домашнюю птицу. Был сильный обстрел и я пожалела, что вообще вышла из дому, так как не могла зайти обратно в дом. Кругом все взрывалось. Кое-как ползком добралась до дома. Сыновья были на постах. Муж лежал в больнице в Северной Осетии, поэтому войну я встретила одна. В один момент раздался сильный взрыв, совсем рядом со мной. Кругом была пыль, я не могла дышать, не могла видеть,что происходит вокруг. А это горел мой дом, но я тогда об этом еще не знала. С улицы кто-то громко звал меня, но я боялась выйти. Это соседи увидели мой дом горящим и пытались вызвать меня из дому. А в то время грузины уже ворвались в наш район. Со вторым взрывом дом затрясло, подвал стал обрушиваться на меня. На одно ухо я оглохла. Я не помню как я оказалась на улице, а потом в подвале общежития рядом с нашим домом. Помню как соседи со всех сторон говорили мне, что горит мой дом. Они пытались вытащить из горящего дома хоть какие-то вещи, но я не пустила их, боялась – а вдруг кто-нибудь пораниться или еще что-нибудь. За один день я потеряла все, что копили всей семьей на протяжении этих лет. Моя семья дважды пережила геноцид, и сегодня не кому за это ответить.