Ирина Вачоян, жительница г. Цхинвал, РЮО
8 июня 1992-го года восточные подступы к Цхинвалу т.н. район ТЭКа, были заняты грузинами. С той высоты город постоянно обстреливали. Рано утром, мы с соседями спустились в подвал, снова начался обстрел Цхинвала из крупнокалиберных орудий. Во время одной из коротких перерывов, я решила подняться домой: проголодалась трехлетняя дочка, мы уже долго просидели в подвале, а с собой ничего не взяли поесть – не до этого было. Тем более, что у меня керосиновая лампа осталась на подоконнике, и ее нужно было убрать, чтобы в случае чего не произошло возгорания. Поднялась на третий этаж, в свою квартиру, убрала лампу, а потом подошла выключить холодильник из розетки, и тут …
Я ничего не помню, только помню, как будто что-то горячее по всему телу прокатилось… После ранения, в себя первый раз пришла в машине, на которой доставили в больницу, рядом была соседка, моя голова лежала у нее на коленях…
Остальное сама тоже слышала от свидетелей. В нашу квартиру попала ракета. То, что я выжила вообще – чудо. Говорят, была настолько безнадежна, что сначала меня отвезли в морг – подумали, что я мертва. Но временами приходила в сознание и опять отключалась. Сильно болела нога, она была «навылет».
Я ни о чем не думала. Страшнее были сплетни и слухи. Уже в местной больнице медперсонал шушукался: она, мол, не знает, что у нее и дети погибли. В своем состоянии я не могла никак реагировать, но про себя я точно помнила, что домой на квартиру я поднялась одна, детей со мной не было. Я знала точно, что они живы…
Окончательно в себя я пришла в вертолете, когда меня переправляли во Владикавказ.
Я пролежала год и три месяца во Владикавказской больнице. Осколочное ранение головного мозга, а также ног: парапорез и генопорез – таков был диагноз врачей. Моим лечащим врачом был Гулуев Хасан Амурханович, который заведовал отделом нейрохирургии, привозили врачей и из Ростова. После двухмесячного лечения я уже могла спать. Потихонечку я стала приходить в себя. Кормили меня с ложечки. После Нового 1993 года по направлению провела в восстановительном центре, а через некоторое время отправили обратно в (ЦКБ). Надо заметить, что ко мне очень хорошо относились и врачи и обслуживающий персонал. Сказать правду, я ведь благодаря им и выжила.
Детям также пришлось несладко. После моего ранения их отправили с заведующей детским садом Земфирой Хугаевой во Владикакавказ в санаторий. Только там им стало известно, что мама не погибла. Земфира Михайловна их привела в больницу. Весь 1993 год я провела в больнице
К сожалению, я так и не восстановилась. Площадь передвижения для меня ограничена двумя комнатами собственной квартиры, где я перемещаюсь с помощью старого стула (их легче передвигать одной рукой), а обзор ограничен окнами, выходящими в южном и северном направлении
Да, было тяжело, конечно, трудно об этом вспоминать. Но что поделать – это часть истории жизни нашей семьи. Нам помогали соседи, чем могли, детям иногда помогал отец деньгами, пенсия местная, которую месяцами, а то и годами не получали. Но, слава Богу, все это осталось в прошлом. Мне помогала выживать мысль о моих детях. Я больше всего боялась, что они останутся сиротами. Я просто обязана была быть рядом с ними, и судьба дала мне такую возможность.
Могла я подумать, что тот кошмар шестнадцатилетней давности вновь воскреснет. В августе 2008-го года мне снова пришлось пережить, то чего я так сильно боялась. Но теперь страхи были удвоены тем, что если раньше боялась за малых послушных детей, то на сей раз мой взрослый сын, оказался еще и в гуще боевых действий. Он сказал, что его место не рядом с мамой, спустил меня в ночь на 8 августа на руках все в тот же подвал по Сталина 100, а сам ушел сражаться рядом со своими друзьями. За мужество и храбрость проявленные во время войны, он награжден высшей наградой РЮО - Орденом «Уацамонга».
То, что происходило с нами все эти годы, невозможно описать, но мы все надеемся, что такого больше никогда не будет, что нашей Осетии никогда больше не придется пережить войну. Ведь мы это заслужили…