(Продолжение, часть 1, часть 2)
Раздосадованный этим, персидский военачальник приказал разрушить крепость и "направил по округе карателей, бравших в плен всех, кто там еще оставался. На этой (т.е. "южной" - Ю.Г.) стороне Осетии всех жителей согнали с мест и передали их Гиви Амилахвари. Вместе с ними Амилахвари прибыл в Пхвениси и поселил их там". Следует отметить, что осетинские фамилии, с грузинскими, правда, окончаниями, и поныне встречаются среди жителей с.Пхвениси, расположенного в нескольких километрах к югу от Цхинвала.
Что касается хана, то, не удовлетворившись очевидно захваченной добычей, он, по словам П.Орбелиани, вернулся обратно и "напал на одно место, где еще оставалось немного скота. Горцы-осетины находились с ним в мире, но, узнав об измене (т.е. расправе над своими ксанскими соплеменниками, учиненной Имам-кули-ханом - Ю.Г), окружили его в одном узком месте, атаковали кызылбашей и обратили их в бегство, ранили хана, убили Папуа, сына Мухранского владетеля, бывшего помощником хана, и истребили оставшихся кызылбашей...".
Вахушти Багратиони, также сообщающий об этом событии, называет "горцев-осетин" жителями Дзимырского ущелья (Дзимыргом) Южной Осетии в верховьях р.Ксан.
Другой крупный поход против Южной Осетии в ХVIII в., зафиксированный в XVIII в. грузинскими источниками, состоялся в 1711 г. Как пишет Вахушти Багратиони, правитель Картли Вахтанг VI, собираясь "войти в Осетию с войском вновь (разр. наша - Ю.Г.) двинулся в поход..." Слово вновь, использованное историком, ясно свидетельствует о том, что это был не первый поход против южных осетин с целью их подчинения и наложения дани. В результате этого похода картлийский правитель, по словам Вахушти, сжег и "разрушил 80 башен, полонил непокорных, прошел Зарамаг, обогнул Згильское ущелье, перешел через (перевал) Кедела (Зикарский перевал в Центральной Осетии - Ю.Г.) и прибыл в Кударское ущелье, а из Кудара - в Картли победителем, подчинив Дуалети и наложив дань (на ее жителей)".
Об этом же походе против южных осетин сообщает и историк ХVIII в. Сехния Чхеидзе, который, в отличие от Вахушти, говорит о 30 сожженных и разрушенных до основания крепостях. Однако его локализация похода Вахтанга "от Верхнего Нара до Нижнего Кудара", в целом совпадает со сведениями Вахушти. Из данных цитируемых грузинских историков следует, что население Центрального Кавказа и его южных склонов представляло собой одно этнотерриториальное целое с этнически однородным населением, не разделенным естественно никакими административными или иными границами, установленными лишь после установления российской администрации и особенно после установления Советской власти. Жителей этого региона грузинские источники именуют то просто осетинами (овсни), то туалами (двалами) по имени одной из древнейших осетинских этногеографических групп Центрального Кавказа.
По словам Вахушти Багратиони, жители Большой и Малой Лиахвы, Ксанского и Кударского ущелья, как и население прилегающих к ним с севера ущелий, также являются дуалами, которые едины "верой, обычаями и порядками, находящиеся и сегодня в родственных друг с другом отношениях".
Эти фамильно-родственные связи сохраняются и ныне. Таким образом, только в ХVIII в. официальные грузинские источники сообщают о трех крупных военных предприятиях против южных осетин со стороны центральных властей Грузии в лице Картлийского и Имеретинского царств.
Приблизительно такую же картину мы имеем в предшествующем ХVII в., причем мотивировка причин военных походов против южных осетин, как и в ХVIII в., предельно проста. Это, в первую очередь, отказ свободных горцев платить какие-либо повинности. Так, в правление персидского наместника Восточной Грузии Шахнаваза (1658-1676), в Грузии именуемого Вахтангом V, двалы, как сообщает Вахушти Багратиони, отказались платить повинности царю. "Поэтому царь с войском прибыл в Цхинвал, чтобы отсюда войти в Осетию" (разр. наша - Ю.Г.). Прослышав об этом, старейшины двалов "явились к царю в Цхинвал, выплатили числящиеся за ними повинности и обязались выплачивать их и впредь". Угроза вооруженного вторжения сыграла свою роль.
Особенно напряженные отношения между южными осетинами и грузинскими властями сложились в начале ХVII в., который ознаменовался рядом крупных военных мероприятий картлийских властей против свободных горцев.
Уже в период первого нашествия иранского шаха Аббаса I на Вост. Грузию в 1615 г. одним из его первых шагов явилось направление карательной экспедиции против южных осетин. По сообщению историка ХVII в. Парсадана Горгиджанидзе, шах лично "прибыл в Никози (в нескольких километрах южнее Цхинвала - Ю.Г.) и оттуда послал отряды разорять Осетию".
Из более подробного рассказа личного биографа шаха Искандера Мунши (1560-1634) выясняется и довольно любопытная мотивировка этого похода. По возвращении специального посланника шаха из Имеретии, где он пытался склонить к возвращению бежавших туда царей Картли и Кахети, шаху сообщили, что в том краю есть область, именуемая Осетией. Как пишет И.Мунши, ее жители, являющиеся " неверными последователями Христовой веры", хотя и считаются подданными имеретинского царя, но "ввиду трудных дорог, крепости тех мест и высоких гор, самоуверенные и надеющиеся на них жители этой области не подчиняются даже ему". Шах Аббас, считавший себя сувереном Грузии и тех территорий, на которые претендовали грузинские цари, приказал направить против непокорных осетин "войско ислама".
Речь в данном случае идет о Кударском ущелье, которое Имеретинское царство считало сферой своего влияния, но никогда, как показывают последующие события, не обладало здесь реальной властью. Не удивительно, что войско шаха встретило ожесточенное сопротивление, хотя и не избежало, как пишет иранский историк - "мечей и копий борцов за веру. Жилища укрывшихся в горах осетин были сожжены и разграблены". Каратели захватили до 500 пленников и до двух тысяч голов крупного рогатого скота.
Это был, однако временный успех, т.к. держать постоянные военные гарнизоны в горных да и в предгорных районах Южной Осетии не представлялось возможным ни для иранских, ни для картлийских властей. Других же средств воздействия, не считая естественно прямых военных походов против свободолюбивых горцев, картлийских властей и отдельных феодальных домов тогда попросту не было. Как вышеприведенные примеры, так и последующие события полностью это подтверждают.
В начале XVII в. в правление картлийского царя Луарсаба II (1606-1614), как пишет Вахушти Багратиони, укрепляется положение мтаваров (князей), присвоивших отдельные ущелья и земельные массивы. "Особенно же усилился Саакадзе Гиоргий, моурав (управитель) Тбилиси, Цхинвала (Крцхинвала) и Дуалетии". Это был видный картлийский деятель и полководец первой четверти XVII в., прозванный "великим моуравом". В столь стремительном возвышении мелкопоместного дворянина, уроженца осетинского селения Пел Атенского ущелья Горийского района, родового селения фамилий Сагкаевых (Сагкатæ) и Газзаевых (Гæззатæ), не последнюю роль, видимо, сыграло то обстоятельство, что на его сестре первым браком был женат царь Луарсаб.
Управление Цхинвалом и прилегающей к нему с севера Дуалетией, населенной осетинами, надо полагать, во многом способствовало укреплению власти и влияния "великого моурава". Тем не менее, южные осетины, которые попали под формальное управление Г. Саакадзе, отнюдь не собирались отказываться от своих свобод. По сообщению Вахушти Багратиони, около 1624 г. "двалы вновь отказались платить повинности моураву". Слово "вновь", использованное Вахушти, ясно свидетельствует о том, что это был далеко не первый случай отказа южных осетин платить наложенные на них повинности.
Для приведения их к покорности моурав совершает очередной поход на Южную Осетию, нанеся основной удар по Кударскому ущелью. Судя по более подробному описанию этого похода автором поэмы "Дидмоуравиани" Иосифом Тбилели (Саакадзе), моурав столкнулся с ожесточенным сопротивлением горцев-осетин. В частности, в сражениях с ними погибли два его ближайших сподвижника Т.Мачабели и П. Вашакашвили. Как видно, победы над горцами были всегда сопряжены с серьезными потерями.
Таким образом, на протяжении XVII в., как и в XVIII, было официально зафиксировано три крупных военных походов центральных властей против южных осетин, практически с одной и той же мотивировкой - "за неподчинение и отказ платить повинности". Даже сохранившиеся в официальных источниках неоднократные упоминания карательных военных походов против южных осетин на протяжении XVII-XVIII вв., несмотря на понятную тенденциозность и лаконичность этих сообщений, позволяют, тем не менее, воссоздать более или менее реальную картину югоосетинско-грузинских отношений в рассматриваемый период.
Картина эта предельно ясна - маниакальное стремление во что бы то ни стало подчинить своей власти Южную Осетию и получаемое в ответ столь же упорное сопротивление осетин. Это противостояние, периодически сопровождающееся вооруженными столкновениями, проходившими с переменным успехом, продолжалось вплоть до установления Российской администрации в Грузии в самом начале XIX в. К этому времени большая часть Южной Осетии, прежде всего, конечно, ее горная и предгорная зоны, были уже свободны. Да и царским российским властям понадобилось более 30 лет, чтобы привести в полное подчинение горцев, заключительный период которого получил в русской буржуазной историографии весьма характерное название "второго завоевания Осетии".
Для полноты освещения реальной картины грузино-югосетинских отношений в рассматриваемый период следует отметить, что попытки распространения своей власти на Южную Осетию предпринимались не только центральными властями Грузии. В том же ключе действовали и грузинские феодальные образования, расположенные вблизи границ Южной Осетии или даже, хотя бы частично, на ее территории. В этом отношении особенно выделяется Ксанское эриставство, одно из крупнейших феодальных образований в позднем средневековье с преимущественно осетинским населением.
Ксанские эриставы происходили из осетинского феодального рода Сидамонов, что в форме Сидамон-Эристави отразилось в их фамильном названии. Они были известны также под названиями Бибилуров, по имени младшего из двух братьев - родоначальников этой ветви Сидамонов и Квенипневели, по месту локализации одной из их резиденций. По свидетельству из фамильной летописи "Дзегли Эриставта" (Памятник эриставов)", написанной на рубеже ХV в., стремление распространить свою власть и на жителей Б.Лиахвы было фактически лейтмотивом их внешней политики. Трудно сказать, было ли это связано с их осетинским происхождением или здесь играли роль более прагматичные мотивы, но факт остается фактом - настойчивое стремление распространить свою власть на Джавское ущелье прослеживается на всем протяжении существования этого эриставства.
Первые известия о столкновении ксанских правителей с южными осетинами, именуемых в "Памятниках эриставов" двалами, относятся к концу XIII в. В этот период в Картли разгорелась междоусобная война за престол между Вахтангом II (1289-1292) и Давидом VIII (1283-1311). В этой войне ксанский эристав Шалва поддержал Вахтанга. В отместку Давид со своими войсками и приглашенными на помощь отрядами ширванцев и находящимися в Картли татаро-монголами "подступил ко всем девяти ущельям Ксанского эриставства". Кроме того, Давид призвал на помощь двалов и жителей ряда других ущелий. Это объединенное войско "сожгло и опустошило Цхразмийское ущелье", крупнейшее из владений эриставства. Эта война длилась три года.
Когда претенденты в конце концов пришли к согласию, то эристав решил наказать выступивших против него двалов. С этой целью войско Ксанского эриставства двинулось против свободных двалов и начало грабить и опустошать их территорию. По сообщению "Памятники эриставов", в результате этого похода войска эристава "сожгли и разграбили все ущелья Двалетии, захватили и разрушили все крепости (Двалетии), начиная от Трусовского ущелья (осет. "Тырсыгом" в верховьях р.Арагвы) и кончая сел Ачабети" (в нескольких километрах к северу от Цхинвала - Ю.Г.).
Указание автора фамильной летописи на территориальные границы Двалетии, от Трусовского ущелья на северо-востоке до с.Ачабет, подвергшейся карательным акциям эристава, показывает, что они за небольшими исключениями практически совпадали с позднейшими границами Южной Осетии. Во всяком случае, к моменту установления российского правления в Грузии именно так определяют этнополитические границы Картлийского царства и Южной Осетии все авторы, писавшие об этом, хотя осетиноязычное население проживало и южнее этих границ, причем довольно многочисленное. Анонимного автора "Памятника эриставов" при всем желании трудно упрекнуть в тенденциозности, не говоря уже о возможной фальсификации в приводимых им данных, о взаимоотношениях ксанских эриставов с осетинами-двалами и их территориальных границах.
Следовательно, на основании вышеизложенного мы вправе заключить, что военные походы грузинской стороны против южных осетин с целью их подчинения и ответное движение за национальную независимость берут свое начало, как минимум с конца ХIII в. Застрельщиков в этом противостоянии, особенно на первых порах, выступало Ксанское эриставство, действовавшее естественно не без ведома центральной власти.
О характере взаимоотношений между ксанскими эриставами и осетинами-двалами можно наглядно судить по приводимому фамильной летописью обращении одного из эриставов к своему воинству в первый год своего правления, относящегося к первой половине ХIV в.: "Так как мой отец причинил двалам столько вреда, сжигая, убивая, разоряя, разрушая и казня одних, другим же высказывая любовь и спокойствие (разр. наша - Ю.Г.), они же все это забывают и вечно ждут только удобного случая для нападений. Теперь же мы должны найти для них время и либо полностью опустошить их страну, либо превратить их в слуг и данников наших. В противном случае они найдут удобное время, когда нам будет не до них, чтобы отомстить нам и захватить смежную с ними часть нашей земли".
Во исполнение этой задачи войско эристава через перевалы в верховьях М.Лиахвы перешло в ущелье Б.Лиахвы. Жители Кусджытæ, Тли, Мугута, Згубира и Рука Дзауского ущелья, названия которых сохраняются и поныне, под угрозой применения военной силы вынуждены были "представить заложников и выплатить повинности". "Памятник эриставов" называет жителей указанных сел "нижними двалами". Отсюда войско эристава поступило к границам "верхних двалов", как летопись называет преимущественно жителей Урстуалтæ ("Белые", т.е. лично свободные двалы). Жители сел Брытат, Челиат, Кабузтæ, Ходз и ряда сел верховьев М.Лиахвы (Тцубен, Тцæйтæ) были приведены к покорности.
Как видно из приведенного описания, основная часть лиахвских осетин была независима и только угроза применения силы или прямые военные действия вынуждала их платить повинности. Но ксанские эриставы не были в состоянии постоянно держать воинские силы на их территории, местное же осетинское население упорно отстаивало свою независимость, стараясь отвечать ответными ударами на карательные экспедиции эриставов. Как правило, это были набеги на подвластные эриставам территории, часто сопровождавшиеся захватом добычи и угоном скота, за которым, как правило, незамедлительно следовали ответные меры.
Фамильная летопись эриставов сообщает о нескольких таких событиях, относящихся ко второй половине ХIV в. Особенно часты были нападения на Дзимырское ущелье в верховьях р.Ксан. Как-то на него совершили набег жители соседнего Цхаватского ущелья, но брату эристава удалось отбить это нападение. "На следующий год на Дзимырское ущелье совершили нападение все двалы". После нападения двалы укрылись в своих крепостях в соседнем Гнугъском ущелье. В ответ эристав Квениплевели двинулся туда походом, в результате чего "разрушил их крепости и предал огню их страну..."
После этого двалы вновь "угнали скот из Дзимыра" (груз. "Жамури"). Услышав об этом, эристав незамедлительно выступил против них. "Прибыв в Сосхо (под названием Сохс известно горное плато над южным порталом Транскама - Ю.Г.), скрытно расположил там половину своего войска, а с другой половиной подступил к тем трем селениям и верхней крепости". Судя по этому описанию и упоминания топонима Сохc, речь в данном случае идет о Рукском ущелье, состоящем из Нижнего, Среднего и Верхнего Рук. Устроенная эриставом засада сыграла свою роль, и защитники ущелья были разбиты. "Крепости их были разрушены, а страна спалена. Воины возвратились победителями, нагруженные каждый богатой добычей..." Нарисованная автором фамильной летописи эриставов картина является, по сути, своеобразным слепком реальных взаимоотношений ксанских эриставов со свободными горцами- осетинами Лиахвского ущелья.
Последнее крупное столкновение между Ксанским эриставством и южными осетинами, зафиксированное "Памятником эриставов", относится ко времени походов Тимурленга в Грузию в самом конце ХIV в. Когда один из отрядов Тимура двинулся в Ксанское ущелье, то эристав Виршел отправил "всех своих домочадцев и слуг в Гнугъское ущелье", расположенного к северу от Ксанского, а сам остановился у стен крепости Бехуше (или Бехчо) в верховьях М.Лиахвы. Здесь произошло несколько сражений с отрядом войск Тимура, в результате которых каратели, по словам автора летописи, были вынуждены повернуть обратно.
После этого эристав прибыл в Гнугъское ущелье, чтобы повидаться с членами своей семьи. Один местный житель по имени Хареба (по-видимому, эпоним осетинского рода Харебатæ), "сообщил всем двалам о том, что их общий враг со всем своим семейством находится в его доме" и призвал их захватить эристава. Собравшиеся двалы "с радостью направились туда". Однако, извещенный кем-то о планах двалов, эристав срочно покинул это жилище вместе с членами семьи и слугами. Все старания Хареба задержать его отъезд, не привели к успеху.
Тогда Хареба решил собственными силами задержать эристава, которого он нагнал и даже "отбил кое-что из его имущества", но эриставу удалось спастись. Только в ту ночь явилось туда "все войско двалов", но было уже поздно. Им оставалось только выслушать обвинения "сильно опечаленного Хареба в том, что они упустили эристава Виршела".
К этому времени покинул Грузию и Тимур, отряды которого сильно опустошили и территорию эриставства. Собрав оставшиеся у него войска, эристав направился в Гнугъское ущелье. Месть его была традиционна. "Хареба и его сторонников эристав заключил в крепость и умертвил всех, разрушил их крепости, сжег их дома и захватил много добычи". Автор летописи при этом вкратце сообщает, что "напали там на него двалы, но не смогли с ним справиться", однако никаких подробностей этого нападения он не приводит, отмечая лишь угрозу эристава самому прийти к ним.
Однако, как видно из последующих событий, эристав не рискнул отважиться совершить крупный поход своими собственными силами. Положение изменилось, когда после ухода Тимура из Грузии, в Картли смог вернуться царь Георгий, находившийся в бегах в Имеретии. Было решено нанести двалам удар с двух сторон. Царь двинулся по Б.Лиахве "дорогой Ачабетской" (в нескольких километрах к северу от Цхинвала), начав "захватывать и опустошать страну". Эристав Виршел же направился с войском к северным рубежам Южной Осетии (Двалетии), вновь избрав своим лагерем горное плато Сохc севернее с.В.Рук.
По сообщению автора летописи, в первый же день эристав захватил "восемь сел и крепостей и всех их предал огню и разрушению..." На второй день войска эристава подошли к сел.Кара и "сожгли крепость и пять селений". Жители этих селений укрылись в укромном месте, но воины эристава проникли и туда, забрав все их имущество". В "Памятнике эриставов" почему-то ничего не говорится о конкретных действиях царских войск и последствиях этих действий. Можно лишь с большой долей вероятности предполагать, что характер их действий вряд ли существенно отличался от поведения войск эристава, лейтмотивом которых практически было одно и то же "сожжение населенных пунктов и захват имущества". Как видно из последующих событий, а также недавнего прошлого, почерк карателей за это время практически не изменился.
В конце своего повествования автор фамильной летописи приводит довольно любопытный эпизод, касающийся характера взаимоотношений горцев осетин с соседними горцами Восточной Грузии. Он пишет, что в это время арагвские горцы от Зедазени (в районе Мцхета) до Дариала были собраны вместе под предводительством эристава Сурамели. "Все они два дня сражались с двалами у горы Ходжийской (Сел и плато Ходз в верховьях Б.Лиахвы - Ю.Г.) и потеряли пять именитых воинов и воспитателя их эристава, однако не смогли причинить какого-либо вреда двалам того селения". Указание на то, что объединенные силы арагвских горцев не смогли причинить вреда защитникам крепости Ходз, свидетельствует как о многочисленности населения Урстуалта, так их боеспособности, позволявшую им легко отражать нападения даже объединенных сил арагвских горцев от Зедазени до Дарьяльского ущелья.
Не добившись успеха в непосредственном столкновении с жителями сс. Ходз, Сурамели направил к ним гонца с посланием, которое заслуживает того, чтобы полностью его процитировать: "Большим благом для вас явился наш приход к вам, ибо если бы здесь не было нас, то пришел бы Виршел со всем своим войском и не устояли бы твердыни ваши, как не устояли лучшие твердыни перед силой. Разрушили бы крепости ваши, предали бы огню страну вашу и забрали бы все накопленное вами, перебили бы лучших ваших воинов, а жен и детей забрали в плен (разр. наша - Ю.Г.). Благодаря же нашему приходу, смогли вы избежать всего этого. Теперь давайте забудем кровь тех, которых вы убили, и дайте нам немного скота, чтобы увидели это воины наши, ибо стыдно мне перед ними за неразрушенные крепости..."
В ответ на эту просьбу, двалы вернули арагвцам захваченных во время этого сражения пленников и дали в придачу "четырех коров". Получив эту символическую плату, Сурамели вместе с ксанским эриставом снялись с места и, пройдя район Урстуалта (Магран-Двалети), остановились в с. В.Рук. По словам автора летописи, Виршел "остановился, так как войско не могло двигаться дальше из-за тяжести захваченной добычи". Где-то поблизости в ущелье находилась и ставка царя. Воины Виршела захватили там 16 человек из числа "нижних двалов" (груз, "квемо двални"), направлявшихся к царскому стану. Пленники указали им на "многие спрятанные клады, которые не смогли обнаружить войска царя".
На второй день с захваченной добычей ксанский эристав предстал перед царем, что знаменовало собой формальное завершение еще одной военной экспедиции против южных осетин. Из захваченной добычи царь подарил ксанскому эриставу "шесть вьюков серебряной и золотой посуды, восемь вьюков драгоценной ткани ("лари"), 200 коров, 100 лошадей, 500 овец, 36 большущих котлов". Перечень захваченной у горцев-осетин добычи явно свидетельствует о довольно высоком уровне материального достатка двалов, в первую очередь, конечно, их социальных верхов. Особенно показательно в этом отношении упоминание большущих ("больших-пребольших") котлов, в которых нельзя не видеть знаменитых осетинских пивоваренных котлов, вмещавших в себя до нескольких десятков пудов жидкости.
Что же касается основного вопроса о том, оказались ли осетины-двалы в результате этого похода в подчинении ксанскому эриставу, то летопись не дает на него прямого ответа, так как она обрывается на описании конца этого похода. Как явствует из последующих событий, основным действующим лицом в стремлении подчинить себе южных осетин выступают уже, как правило, центральные власти Грузии в лице Картлийского царства, а Ксанское эриставство в них уже практически не упоминается. Не подлежит каким-либо сомнениям лишь одно - на протяжении более чем пяти с лишним веков южные осетины без какой-либо внешней помощи практически почти беспрерывно вели борьбу за свою национальную независимость и национальную идентичность, сохранив свой язык и свою культуру.
В условиях Российской империи, в составе которой Грузия и Южная Осетия находились почти два столетия, это противостояние приобрело более завуалированный характер в виде борьбы южных осетин против помещиков. Распад империи и установление Советской власти на Кавказе, приведшие к провозглашению независимой Грузии, с одной стороны, и провозглашению Советской власти в Южной Осетии и стремления к объединению с единокровной Северной Осетией в составе российского государства, с другой, послужили поводом к проведению Грузией крупномасштабной военной операции против Южной Осетии летом 1920 г. Эта военная акция, которую иначе как геноцидом назвать трудно, привела к изгнанию нескольких десятков тысяч осетин, и тысячам убитых и умерших от голода и болезней. Только установление Советской власти в Грузии смогло предотвратить полное изгнание южных осетин с их исторической Родины, или их физическое уничтожение на месте.
На этом фоне уже не кажется чем-то необычным последовавшее в результате распада СССР очередное вооруженное противостояние между Южной Осетией и Грузией, открыто провозгласившей курс на изгнание осетин за хребет и попытавшейся всеми доступными ей средствами практически претворить это в жизнь. Угроза физического уничтожения или практически поголовного изгнания заставила южных осетин вновь взяться за оружие. Именно поэтому провозглашение Республики Южная Осетия в сентябре 1991 г., августовские события 2008 г., завершившиеся полным разгромом грузинских агрессоров с помощью России, и последовавшее за этим признание Российской Федерацией независимости Южной Осетии, явились по сути дела завершающим этапом многовековой борьбы южных осетин за свою национальную независимость и идентичность.
Не подлежит сомнению, что специалисты и даже не специалисты, хотя бы в общем знакомые с характером грузино-югоосетинских отношений даже в период позднего средневековья, не могут не задаться вопросом о том, а на каком собственно основании Южная Осетия должна находиться в составе республики Грузия? И второе, - о каком нарушении территориальной целостности Грузии в данном случае может идти речь, поскольку только с установлением Советской власти в Грузии Южная Осетия оказалась в составе Грузинской Советской социалистической республики по решению, естественно, центральных властей? И почему, наконец, этот самый принцип "территориальной целостности", сформулированный только после известного Хельсинкского соглашения 1975 г. и не сыгравший ровным образом какой-либо позитивной роли ни при развале СССР, ни при разгроме Югославии, ни в последующих событиях, должен отсчитываться только с 20-х годов прошлого столетия, когда о таком словосочетании даже не слышали?
Вопросы эти, конечно, риторичны, так как ответы на них заложены в вышеприведенном материале. Не останавливаясь на всех вопросах осетино-грузинских отношений с древнейших времен, отметим лишь, что Южная Осетия как этнотерриториальная единица южной ветви осетинского этноса, насчитывает, по данным античных и грузинских письменных источников, более двух тысяч лет своего существования, причем приблизительно в тех же границах, что нынешняя Республика Южная Осетия.
По сообщению грузинских источников, северные границы первого национального царства Восточной Грузии, Картлийского царства, составляла территория Шида Картли (Внутренняя Карталиния). Древнегрузинская историческая и географическая литература однозначно определяет границы этой территории "от Тбилиси и Арагвы на юге, до Ташискари (начало Боржомского ущелья) на севере и озера Параван на западе (Картлис Цховреба, т. 1, с. 24). И если начало Боржомского ущелья определяло северо-западные границы Картлийского царства, то ее северо-восточные практически полностью совпадали с южными границами исторической Двалетии (Южной Осетии), находившимися приблизительно на той же параллели (широте), что и Боржомское ущелье, т.е. в регионе современного Цхинвала.
Более того, в последних веках до н.э., по данным тех же источников, родственные скифам и сарматам жители этого региона представляли собой "воинственное большинство населения страны" и находились в "родстве и соседстве со своими северными соплеменниками" (Страбон). Это государство, известное в античных источниках под названием Иберийского царства, а в грузинских - Картлийского, возглавлялось династией Аршакидов (Арсакидов), династией скифо-аланского происхождения. Царей этой династии грузинские источники однозначно называли "царями рода аланского" (мепени ажгаланианни).
Таким образом, Южная Осетия никогда не была органической частью исторической Шида Картли (Внутренней Карталинии), а была на протяжении веков этнической территорией южной ветви осетинского этноса. Поэтому провозглашение независимости Республики Южная Осетия и ее признание Российской Федерацией явились завершающим этапом многовековой борьбы южных осетин за свою независимость и восстановлением суверенных прав народа на свою исконную территорию. Называть все это "оккупацией" чужой территории можно только при очень больном воображении.
Юрий ГАГЛОЙТИ
