В одном из недавних выступлений в СМИ вице-спикер парламента Южной Осетии Юрий Дзиццойты дал оценку работе некоторых российских специалистов, работающих в Южной Осетии. Мнение Дзиццойты вызвало широкий резонанс, в том числе, реакцию со стороны российского посольства в Южной Осетии. В интервью ИА «Рес» Юрий Дзиццойты рассказал о своем отношении к российским специалистам, России и статусу осетинского языка.
Одно из моих интервью было неправильно интерпретировано и вызвало широкий резонанс, в том числе реакцию со стороны Посольства РФ в РЮО. В чем, на мой взгляд, неточность? Дело в том, что в Парламенте создана комиссия по расследованию деятельности правительства. Я бы добавил туда фразу «и бездеятельности правительства».
Мною были высказаны определенные претензии, касавшиеся в основном бездеятельности правительства и некомпетентности некоторых его членов. Я добавлю, что в своем интервью я имел в виду не только членов правительства, но и ту огромную команду, которая к нам приехала, включая руководителей ГУПов и рядовых служащих. До них невозможно ни дозвониться, ни поговорить с ними.
В чем конкретно, по Вашему мнению, выражается бездействие приглашенных специалистов?
Я приведу вам простой пример. Мою квартиру восстановили после того, как я задействовал всех своих знакомых, Председателя Парламента, после того, как в десятый раз был составлен дефектный акт. Если так поступают с вице-спикером, то вы можете себе представить, что делается с народом.
Когда я говорил, что они очень вольготно себя чувствуют, я имел в виду именно эту категорию людей. Они ни за что не отвечают, все сваливают то на Панова (Глава МВК – ред.), то на Кабисова (Председатель Госкомитета по восстановлению РЮО – ред.), никакого ответа от них не дождешься. Это очень большая для нас проблема, и из области восстановления жилья она переходит в политическую область. Население, не имея крова над головой, все свои отрицательные эмоции направляет не против Каримова (Директор ГУП ДРПНП – ред.), а концентрирует на одной личности – Президенте. А также на Парламенте. К нам приходит огромное количество людей с заявлениями. И дозвониться до них, быть услышанными этими людьми практически невозможно. Это я и имел виду. Мы для них создали все условия. Нам объяснили, что из России приезжают высококвалифицированные специалисты, нам они нужны, поэтому надо, чтобы они комфортно себя чувствовали и в короткие сроки восстановили и жилье, и коммуникации, и все остальное. Проходит уже второй год. Я не скажу, что ничего не сделано. Восстановительный процесс идет, но не теми темпами, которые меня бы устроили. И качество работ оставляет желать лучшего. Мы не имеем возможности на уровне верховной власти добиться от них ответа, и заставить их работать так, как надо. И это очень нас беспокоит.
5 мая Парламент обсуждал вопрос о вотуме недоверия Правительству. Разделяете ли вы мнение депутатов, инициировавших этот процесс?
Вы прекрасно знаете, что инициатива отставки правительства исходит не от меня. Подписались 12 человек, среди которых меня нет. Но все, что они оговорили в своем письме на имя Председателя Парламента, мне близко и понятно. Если я свою подпись не поставил, это не означает, что я не разделяю их мнение. Я не разделяю, может быть, тональность, некоторые позиции, но в целом я считаю, что вопрос поставлен правильно. И на сессии я сказал об этом прямо. Причем там присутствовали и Вадим Бровцев (премьер-министр РЮО – ред.) и некоторые из его министров. Я сказал, что это мои личные претензии, которых очень много. Но это главное из того, что я говорил, я повторил, и буду повторять.
Как в целом Вы оцениваете деятельность Правительства?
Это уже 14 правительство Южной Осетии, и на моей памяти оно самое безынициативное и самое недееспособное. Иметь такие огромные деньги и не иметь бюджета – это сюжет для анекдота. Я подозреваю, что речь должна идти об их компетенции. Это, в большинстве случаев, некомпетентные люди. Они не знают, как составлять бюджет. Когда на развитие осетинского языка и осетинской культуры они заложили в бюджет 2010 года 700 тысяч рублей, а на спиртзавод чуть ли не 200 миллионов, надо задаться вопросом, что у нас происходит. И таких позиций много. Мы их заставили забрать этот проект бюджета и пересмотреть его радикальным образом. У нас издание одного только тома толкового словаря обходится в 750 тысяч рублей, и издаем мы его в издательстве Российской Академии Наук. А они заложили всего 700 тысяч рублей. Я считаю, что с таким положением мириться нельзя.
Как отреагировало Правительство на ваши замечания?
Когда закончилась сессия, Вадим Бровцев заверил меня, что все мои замечания будут учтены. Я рассчитывал, что они действительно вняли нашим советам и учли наши замечания, и что-то сдвинется с мертвой точки. Однако хочу заметить, что уже тогда, а по имеющимся у меня сведениям и до сессии, Бровцев и некоторые из министров попытались эту проблему перевести в русло межнациональных отношений. И он, выступая на сессии, говорил: «Вы считаете, что во всех ваших проблемах виноваты три русских министра». Мы сразу же сказали, что не делим наших министров по национальному признаку, и речь не идет о трех русских министрах. Мы сказали, что этот вариант развития нам абсолютно не нравится и нами исключается. И когда до сессии мы попытались решить этот вопрос в рабочей обстановке, я в своем выступлении сказал, что мы с Россией дружили и будем дружить, и никому не удастся поссорить нас с Россией. Это моя позиция, и на ней я буду стоять всегда. Но им очень выгодно перевести проблему в межнациональное русло, поскольку других аргументов нет. Для этих целей они создали некое информагентство РСОинформ. Я хотел бы задать вопрос: делается все это неосознанно или с каким-то прицелом?
В моем интервью очень коротко я рассказал о том, что говорил на сессии – об аморфности и абсолютной безынициативности этого правительства, от которого не исходит никаких предложений. Я хочу сказать, что у нас был приглашенный премьер-министр Юрий Морозов, к нему тоже были претензии, но он был инициативным. У него было несколько предложений по водоводу: сначала должны были провести воду из Лиахвы, потом переиграли, и возникла река Эгра, потом нам предложили третий вариант – через Зарский хребет. Я понимал, что у нас в городе нет воды, и человек приходит с какой-то инициативой, он хочет что-то сделать. Этого я не вижу в нынешнем правительстве. А надо понимать, что тогда и денег было гораздо меньше – 1,2 миллиарда рублей вместе с программой соцэкономразвития. А сейчас получается, что когда депутаты обращаются по поводу сельского хозяйства, им отвечают приблизительно так: «А зачем вам сельское хозяйство, когда гораздо дешевле привозить продукты из республик Северного Кавказа? Зачем вам свое малое предпринимательство?» и т.д. Этого я не понимаю, и в этом я не одинок. Это я имел в виду, когда говорил о безынициативности нашего правительства. Они отмахиваются от наших идей, как от назойливой мухи. Но я вас уверяю, что мы их заставим работать, если не отправим в отставку.
В своем интервью Вы заявили, что от приглашенных специалистов с самого начала надо было требовать соблюдения всех законов РЮО. Не могли бы Вы подробнее рассказать о своей позиции в этом вопросе?
Хочу внести ясность насчет осетинского языка. Некое РСОинформ попыталось удалить из моего интервью самую актуальную часть, дабы поведать и российскому обывателю и российскому руководству, что на самом деле здесь речь идет только о том, что мы выдавливаем русских. Как бы они ни старались, им не удастся поссорить нас с Россией. Не они выстраивали осетинско-российские отношения. Мы делали это на протяжении 20 лет, даже в те дни, когда мы оставались совершенно одни в противостоянии с Грузией. Мы не поменяли свою позицию и политическую ориентацию, и никогда не заявляли о том, что мы развернемся в сторону Грузии, ЕС или Запада. Мы всегда в своих выступлениях и, что самое главное, в действиях, были и остаемся за Россию. Не видеть и не понимать этого очень некорректно по отношению и ко мне, и к моим коллегам. Этот вопрос не обсуждается. Нынешнее правительство я не делю по национальностям. Если уходит премьер-министр, с ним ведь уходят все остальные, в том числе и осетины. Если это надо подчеркнуть, и это непонятно, я говорю открытым текстом.
Все, что мы услышали на заседаниях Парламента о том, что правительство работает – неубедительно. Правительство работало и до прихода Бровцева, я привел вам пример Морозова. Никогда мы не обвиняли его в том, что он русский. Эту тему подняли Бровцев и те министры, которых он привел с собой. И они пытаются подменить одну главную тему – бездеятельность правительства, а может быть, даже его просчеты – межнациональными отношениями. Именно с этой целью было создано РСОинформ, чтобы не дать возможности депутатам разобраться в том, что на самом деле происходит в правительстве и в государстве.
Да, осетинский язык является государственным на территории Республики Южная Осетия. Это означает, что все без исключения государственные органы, а особенно высшие органы государственной власти, обязаны вести дела на осетинском языке. Но мы сделали в свое время запись о том, что наряду с осетинским языком можно использовать русский. Назовите мне хоть одно заседание правительства, которое проходило бы на осетинском языке наряду с русским. Этого нет. Поэтому скажем прямо, это мое частное мнение, как ученого и как политика, нам нужно проводить заседания не только на русском. При нынешнем правительстве этого сделать не удастся никогда. Когда мы давали согласие на назначение данного правительства, мы это понимали. Но их представили как высококвалифицированных специалистов. Мы сказали, что с нашей стороны это будет уступка, но мы ее делаем. За каждого из приглашенных специалистов проголосовали единогласно.
К вопросу о гражданстве. На подходе у нас закон о госслужащих, который требует, чтобы министры были гражданами нашей Республики. Я думаю, что этот закон тоже специально не принимается.
Вы считаете, что осетинский язык ущемляется?
То, что осетинский язык объективно оказался в ущемленном положении, это совершенно очевидно. Этого не будет отрицать никто из приглашенных товарищей и местного населения. Если не мы будем ставить вопрос об осетинском языке, то кто? Те, кто в бюджет пытались заложить всего 700 тысяч рублей на развитие осетинского языка? Конечно, нет. И тут вопрос о языке приобретает оборотную сторону, которой попытались воспользоваться мои оппоненты, но которого не было в моем интервью: якобы, я против русского языка. Ничего подобного. Ни одного слова, даже намека на то, чтобы ущемить русский язык, не было. Но об осетинском языке я буду говорить, пока жив. Пусть никто на другое не рассчитывает.
Очень легко передернуть факты, но есть и объективные показатели. У нас русские школы, мои дети учатся в русской школе, университет работает на русском, все учреждения - на русском языке. Мы ни в коем случае не ущемляем права русского языка. Никому такое и в голову не могло прийти, если не переворачивать слова с ног на голову, и не пытаться извлечь что-то для них полезное там, где ничего такого нет.
Государственный статус осетинского языка был закреплен нами только потому, что в советское время Грузия начала борьбу с Южной Осетией с того же самого. Они решили полностью перевести нас на грузинский язык, и прислали нам пишущие машинки с грузинским шрифтом. С этого началась наша борьба за права осетинского языка, и мы продолжаем говорить об этом. При всем при этом мы сохранили официальный статус и для русского языка. Это не означает, что мы все должны перевести на русский язык. Осетинский язык по данным ЮНЕСКО вымирает, и это не может не вызывать наше беспокойство.
Как Вы прокомментируете часто звучащие в СМИ обвинения в притеснении приглашенных специалистов по национальному признаку?
Национализма у нас нет, и не будет. Те, кто пытается уйти от ответственности, просто пытаются разыграть эту карту, и они увидели в моем интервью блестящее для себя «подтверждение» того, что мы, оказывается, занимаемся национализмом. А то, что я 20 лет борюсь против грузинского фашизма, а вместе с тем и против агрессии НАТО, и то, что я постоянно говорю о том, что нам надо войти в военно-политический блок с Россией, оставаться в финансово-экономической зоне России, быть во всех направлениях с Россией, этого они не слышат. Не я один, но я в том числе, сделал очень многое, чтобы Южная Осетия оставалась в орбите российской политики, и никто меня лично с этих позиций сдвинуть не сможет. Это мои убеждения.
Вы несколько раз упомянули информационное агентство РСОинформ. Вы считаете, что именно оно раздуло шум вокруг вашего интервью?
Я не знаю, что такое РСОинформ. Но именно они вычленили из моего интервью тот блок, который их интересовал. Он был наиболее выгодным с их точки зрения, наиболее показательным, и они решили его обыграть со всех сторон, пытаясь выставить нас ура-патриотами. Это смешно. И я уверен, что шум вокруг моего интервью пойдет на убыль, и когда все это сойдет, мы объективно оценим обстоятельства и все равно придем к тому, что это правительство недееспособно и с ним нужно попрощаться. Это мое мнение. И придем к тому, что на протяжении 20 лет осетинский язык находится в опасном положении, и надо предпринимать меры по его сохранению и внедрению в государственные органы. Речь идет не о том, чтобы кого-то ущемить в правах, а о том, что осетинский язык оказался в очень ущемленном положении.
Я считаю, что это – целенаправленная кампания для того, чтобы уйти от ответственности и внушить российскому читателю, что осетины занимаются антироссийскими делами. Нет. И этому правительству не удастся вбить клин между Южной Осетией и Россией. Им нужно будет отвечать только за то, что они сделали и делают. Они бездеятельные, безынициативные. Речь идет о вещах, которые мы уже должны были бы иметь в свершенном виде. Им просто нечем крыть, и они пытаются увести проблему в сторону.
Я считаю, что моя персона нисколько не опасна для российской политики. И подтверждением тому не только мои слова, но и вся моя деятельность.
Д. Козаева, А. Тадтаев
