В последнее время неожиданным образом активизировался вопрос будущего российско-грузинских отношений в плане возможного изменения статуса РЮО. Вернее намерений извне изменить этот статус. Первым звонком стала публикация главного редактора информационного агентства «Регнум» Модеста Колерова. Бывший кремлевский чиновник заявил, что «в Москве сложилось административно-экономическое лобби, которое стремится «обменять дружбу» с Грузией на независимость Южной Осетии». Спустя некоторое время наличие подобных тревожных тенденций в интервью радиостанции «Эхо Москвы» обозначил известный общественный деятель и журналист Александр Проханов: «В Москве серьезно рассматривается вопрос возвращения Грузии Южной Осетии…
В ноябре перевыборы президента Осетии, Москва попытается поставить туда очень слабого человека, который готов пойти на конфедеративные соглашения с Грузией и обменять возвращение Южной Осетии в грузинский контекст на то, чтобы убрать оттуда Саакашвили…». То, что и в Южной Осетии серьезно относятся к реализации этого плана, подтвердил и советник Президента РЮО А. Козак: «Иначе как предательством национальных интересов России я это назвать не могу».
Между тем, в настоящее время, в Москве проходят оживленные контакты представителей грузинской оппозиции – экс-главы МИД Соломе Зурабишвили, экс-премьера Зураба Ногаидели, экс-спикера парламента Нино Бурджанадзе. И в России им есть на кого опереться. И это не только многочисленная и влиятельная грузинская диаспора.
Собственно говоря, попытки определенных кругов в высших эшелонах российской власти вернуть Грузии Южную Осетию имеют перманентную тенденцию. Уже в первые годы после присоединения к Российской империи Восточной Грузии царская администрация, подстрекаемая грузинскими владетелями, активно содействовала утверждению их власти на юге Осетии. Многочисленные карательные экспедиции ставили целью пресекать в корне даже попытки к обособленности южных осетин. В период советской «дружбы народов» нивелировалась всякая национальная идентичность. Яркие представители осетинской интеллигенции, выступавшие за независимость южной части Осетии были репрессированы. От последствия 1937 года мы не оправились и по сегодняшний день. «Культурный геноцид» на протяжении всех 70 лет нахождения в ГССР проводился для того, чтобы вытравить у нашего народа даже мысль об ином существовании, кроме как в составе Грузии. Если же говорить о новейшей истории, то практически с первых дней независимости РЮО между Москвой и Тбилиси шел торг, в котором разменной монетой неизменно становилась новообразованная Республика Южная Осетия (6 января 1991 года лишь яркое тому подтверждение). И только благодаря несдержанности М. Сакашвили в августе 2008 года был перейден Рубикон, в результате чего на долгое время был снят вопрос об изменении сложившихся реалий, оставив место только теоретическим раскладкам.
В эпоху З.Гамсахурдиа перевести вопрос сбалансированности российско-грузинских интересов в практическую плоскость не удавалось по причине полной политической невменяемости первого президента Грузии. Реальные перспективы возникли с возвращением в Грузию Э.Шеварднадзе. Именно «седой лис» и начал проводить политику вовлечения Южной Осетии в лоно Грузии. При этом неизменным посредником выступал наш соотечественник Александр Дзасохов. Уже первый совместный приезд в осажденный Цхинвал Э.Шеварднадзе и А.Дзасохова показал, что последний будет придерживаться линии возврата Южной Осетии в Грузию.
Те, кто присутствовал на их встрече с общественностью в Доме Советов 13 мая 1992 года могут подтвердить, что уже тогда А.Дзасохов выглядел более прогрузинским, чем сам Э.Шеварднадзе. И в дальнейшем, именно этот осетинский политик стал тем человеком, кто лично содействовал прямым контактам между Э.Шеварднадзе и главой Южной Осетии Л.Чибировым. Первая такая встреча состоялась во Владикавказе (1996 год), вторая в Джаве (1997 год) и третья в Боржоми (1998 год).
В то время у многих в Южной Осетии сложилось стойкое впечатление, что в Москве были бы не против, если бы юго-осетинская и грузинская стороны договорились сами между собой. И Кремль всячески содействовал этому. А договоренность с Э.Шеварднадзе могла быть только одной – Южная Осетия в составе Грузии. Хотя открыто о таких вещах государственные мужи не говорили. Но только лицемеры могли утверждать, что Грузия согласилась бы на иное решение проблемы. Встречу в Джаве, например, юго-осетинские власти подавали как «первый официальный визит президента Грузии в Южную Осетию», а в Грузии как «посещение Э.Шеварднадзе региона Грузии». Как бы то ни было, встречу в Джаве юго-осетинская сторона провела именно как официальные переговоры.
Надо отметить, что уже в Джаве косвенно обсуждалась возможность возврата Южной Осетии в состав Грузии на различных условиях. Конечно, при этом использовались обтекаемые фразы и понятия. Формулировки «ситуация созрела для того, чтобы вплотную приблизиться к решению этого вопроса» или «будет выясняться вопрос о нашем политическом будущем» говорят о том, в каком направлении шел процесс на подобных встречах
В кулуарах условностей было меньше. Участник встречи советник президента РФ по национальным вопросам Эмиль Паин в частной беседе с журналистами прямо указывал на конфедерацию с Грузией, как единственное возможное решение. На наше понятное возмущение, он, сидя на зеленой садовой скамейке двора резиденции правительства, снисходительно пожурил нас за приверженность «радикализму обреченных». Однако особый интерес у журналистской братии вызывали беседы с глазу на глаз президентов Э. Шеварднадзе и Л. Чибирова. Эти беседы, продолжительностью до двух часов, стали обязательными на каждой встрече.
Понятно, что именно эти приватные беседы и давали пищу для домыслов. Позже политические противники Л. Чибирова указывали, что глава республики именно во время встреч один на один с Э.Шеварднадзе и договаривался о статусе Южной Осетии в составе Грузии. Сам Э.Шеварднадзе эти предположения позже подтвердил в интервью газете «Вечерний Тбилиси»: «Могу вспомнить переговоры с тогдашним президентом т.н. “Южной Осетии” Людвигом Чибировым в Боржоми, в которых участвовал также тогдашний президент Северной Осетии Александр Дзасохов. Кстати, именно по его предложению мы с Л.Чибировым пришли к согласию, что лучшим способом выхода из кризиса было бы восстановление статуса-кво, т.е. возвращение “Южной Осетии” статуса автономии в составе Грузии. Дело, казалось, шло к благополучной развязке, но... на президентских выборах в Южной Осетии Людвиг Чибиров вопреки всем ожиданиям проиграл Эдуарду Кокойты, и после этого все пошло наперекосяк...» (Газета «Вечерний Тбилиси» 07.08.2010).
В те годы четко давал свои зловещие результаты совместный российско-грузинский механизм давления на Южную Осетию, и давление это было не только политическое. К изменению политического курса могло подтолкнуть, прежде всего, экономическое положение РЮО. Задолженность по зарплате достигала порой семи (!) месяцев, размер оплаты труда был низок. Постоянные отключения поставок электроэнергии из России из-за неуплаты носили систематический характер. Пропускной режим на границе ужесточался. Даже направление потока поставок спирта в Россию из Грузии через территорию Южной Осетии имело отрицательное последствие для экономики РЮО. Все средства, и в частности государственные, шли на перепродажу спирта. В экономическое развитие перестали вкладываться даже те небольшие деньги, которые имел бюджет. Юго-осетинская элита завязывалась на «спиртовом» и торговом бизнесе с грузинской стороной. Официальный Тбилиси не только закрывал глаза на то, что все торгово-финансовые отношения этого периода носили характер контрабанды, но и сам потворствовал этим процессам. Лишь бы как-то завязать население Южной Осетии на Грузию.
Все это происходило при уменьшении экономической и политической поддержки со стороны России. Понятно, что перед руководством республики стояла не-простая задача: либо ждать когда в стране произойдет социальный взрыв, либо искать компромисс. Абсолютную поддержку последнего решения оказывал Александр Дзасохов, к этому времени ставший руководителем Северной Осетии. При этом этот осетинский политик с настойчивостью, достойной лучшего применения, пытался ускорить процесс реинтеграции Южной Осетии в Грузию. Здесь надо сделать небольшое историческое отступление. Порой экскурс в историю дает очень интересные параллели. В 1918 году меньшевистское правительство Грузии назначило губернским комиссаром в Цхинвале меньшевика осетина Александра Дзасохова. Тоже, кстати, безоговорочного сторонника самоопределения Южной Осетии исключительно в рамках «демократической» Грузии правительства Ноя Жордания. Так что традиции продолжились и в новейшей истории Осетии.
Ситуация для Южной Осетии, отдавшей столько сил своей борьбе за независимость, складывалась тупиковая. В условиях, когда Грузия создает современную армию на деньги США, а Москва не дает четких гарантий, перед руководством республики встала непростая дилемма: либо выживание народа, либо компромисс. Сторонником которого были даже те из наших союзников, кто всегда декларировал бескомпромиссность в отношении союза с Грузией. При этом работа шла не только в отношении Южной Осетии, в 1997 году в Тбилиси (!) на переговоры с Э.Шеварднадзе приехал глава Абхазии Владислав Ардзинба. Эти контакты патронировал тогдашний глава МИД России Евгений Примаков.
Стало очевидно, что процесс приобретает необратимый характер. Интересно, что и Е.Примаков, как и его коллега А.Дзасохов, был сторонником «единого государства Абхазии и Грузии». Как впоследствии вспоминал участник этих переговоров Е.Примаков, глава Абхазии тогда согласился на создание конфедерации с Грузией.
Единственным препятствием, которое могло осложнить сближение Грузии и Южной Осетии, было общественное мнение. Однако и оно могло поменяться. Бизнес на спирте и доходы населения от работы Эргнетского рынка сильно повлияли на восприятие жителями республики отношений с Грузией. Происходила тревожная трансформация общественного сознания части населения Южной Осетии. Как простых людей, так и чиновников. При известных условиях план «примирения» с Грузией мог и сработать.
Впрочем, вскоре процесс «сдачи» Россией Южной Осетии был остановлен. После ухода с поста президента Б.Ельцина сменился и внешнеполитический курс страны. В. Путин стал придерживаться новой линии в отношении «грузинского вопроса», дав понять, что период политических игр закончился. Эти перемены отразились и на Южной Осетии, приведя в 2001 году не только к смене руководства РЮО, но и всей архитектуры российско-грузино-осетинских отношений. Южная Осетия с новым президентом, подправив спину, вновь во всеуслышание заявила о своей незыблемой позиции.
В настоящее время опасений «сдачи Южной Осетии» пока нет. Несмотря на имеющиеся тенденции. Да, в Москве налаживаются контакты с грузинской оппозицией. И эти процессы идут в русле внешней политики, в которой нет вечных друзей, но есть вечные интересы. Но силы, представляющие Грузию не только «бывшие во власти», не имеют сегодня реальной поддержки в самой стране. Пример того же З.Ногаидели, которого исключили из его же собственной партии более чем нагляден. Те, кто представляет сегодня Грузию на переговорах, не относятся к абсолютным друзьям России, они руководствуются конъюнктурными интересами. Это понимают и в Кремле, но выбор небольшой. А те, кто реально придерживался пророссийского курса в Грузии либо все еще находятся в заключении, либо в эмиграции.
Но самой главной гарантией от сдачи грузинам Южной Осетии является прозападная ориентация самой Грузии. И этот процесс с каждым годом приобретает все более необратимый характер, как в плане политико-государственного уклада, так и в изменении менталитета грузинского населения.
А позиция самой России в отношении суверенитета Южной Осетии и Абхазии, во всяком случае, при Д. Медведеве, едва ли претерпит коренные изменения. Ведь для президента России независимость этих молодых государств – личное историческое достижение.
Юго-осетинская газета «Республика»
